– Олег тянется к моему плечу, призывая обратить внимание.
– Не хочу, – смахиваю с плеча его руку.
– Идём. Оставь всё на медиков. От тебя уже ничего не зависит.
– Не зависит? – повышаю голос. – Да если бы…
– Тише. Не здесь, – одёргивает Олег и всё-таки заставляет меня подняться на ноги.
Выходим на улицу и закуриваем по сигарете. Я стараюсь не смотреть в сторону Олега, сохраняя самообладание. Злюсь. На него, на себя, на весь мир. Только что это меняет?
– Мне удалось взять живым одного человека, – произносит Олег, нарушая затянувшееся молчание.
– Насрать, – отвечаю без эмоций, затягиваясь серым дымом.
– Почему? Тебе не интересно всё узнать?
– Нет, – рявкаю, смотря Олегу прямо в глаза. – Это твоя война, не моя.
– Сын... – я не даю Олегу закончить свою мысль, обрывая на одном слове.
– Если с ней что-то случится, я никогда тебе не прощу.
– Не случится! Даже не думай об этом.
– Не думать? Да если бы не ты, с Кариной вообще ничего не случилось. Это всё твои братаны. Твоя жизнь, Олег. Сделай, пожалуйста, так, чтобы она меня больше никогда не касалась.
– Макс, я понимаю. Ты сейчас говоришь на эмоциях, но они пройдут, – Олег пытается меня успокоить, но ничего не получается. Я завожусь еще сильнее, сжимая от злости кулаки.
– Ты ни хера не понимаешь. Я заебался так жить. С самого детства я боялся потерять отца, а теперь, что поменялось?
– Макс, успокойся, сын.
– Да пошёл ты, – отталкиваю Олега в сторону и ухожу обратно, в больницу. Оборачиваясь, гневно произношу. – Если с Кариной что-то случится, то у тебя больше нет сына, О-лег!
Глава 52
Максим
Меня не пускают в реанимацию ни через день, ни через два. Медики продолжают удерживать Карину под строгим контролем, оказывая интенсивную терапию. Я как ненормальный хожу за лечащим врачом, пытаясь добиться хоть какой-нибудь правды. В один день я таки сталкиваюсь лицом к лицу с отцом Карины. Он узнает меня издалека и делает размашистые шаги в мою сторону, когда я заканчиваю беседовать с реанимационной медсестрой.
Взгляд суровых глаз прожигает дыры по всему моему телу. Я мысленно ровняюсь с кафельной плиткой, понимая, что очень виноват перед этим человеком. Тем временем мужчина становится напротив меня и пронзительно всматривается в черты моего лица. Я сразу же подмечаю его озлобленность и руки, сжимающиеся в кулаки.
– Соколовский? – спрашивает и я утвердительно киваю головой. – Идём на улицу. Есть разговор.
Соглашаюсь. Молча следую за крепким мужчиной, в котором я безапелляционно узнаю армейскую выправку. Спина прямая, осанка ровная, подбородок вздёрнут вверх. Судя по всему, отец Карины вполне себе может «надереть» задницу, но почему-то меня не парит это обстоятельство. Заслужил. Если захочет, пусть хоть убьёт. Себя-то я давно бы закопал, если бы это помогло Карине подняться на ноги.
– Максим, – делает глубокий вдох, собираясь с мыслями. – Исчезни из жизни моей дочери, ради её же блага.
– Не могу, – виновато опускаю глаза, отрицательно кивая головой.
– Я не прошу, а ставлю тебя перед фактом. Со дня на день тебя объявят в уголовный розыск. Тебе нужно бежать из страны, если не хочешь сесть за решётку.
– Бежать? Вы сейчас серьезно?
– Вижу, разговор у нас не клеится. Что ж... Будь моя воля, я давно бы придушил тебя собственными руками, – мужчина поднимает руки вверх, сжимает пальцы, а затем понижает голос. – Но не могу, если с тобой что-то случится, то Карина этого мне никогда не простит. Поэтому, пока есть шанс, исчезни.
– Владимир, извините не знаю, как вас по отчеству. Я никуда не исчезну. Нравится вам это или нет, но прятаться и бежать как последняя крыса, я не буду. Вашей дочери всё ещё грозит опасность, и я должен её защитить.
– Защитить? – срывается на крик, делая резкий рывок в мою сторону. Хватается за шиворот моей футболки и сжимает её пальцами, пока не начинают трещать нитки. – Ты уже защитил, герой. Из-за тебя моя девочка едва не умерла. Из-за тебя в неё стреляли. Из-за тебя она находится сейчас в коме и борется за свою жизнь. Молись богу, чтобы Карина выжила и не осталась инвалидом.
– Я всё понимаю. Понимаю, что виноват...
– Так если понимаешь, то свали на хрен, пока я даю тебе шанс!
– Не свалю, пока она не придёт в себя. Я должен с ней поговорить, – отрицательно киваю головой, не соглашаясь до последнего.
Я не могу бросить малышку. Не могу отказаться от неё. Сдохну, но не сдамся. Не позволю кому-либо вычеркнуть меня из её жизни. Я буду бороться до последнего. Пока дышу, пока хожу на своих ногах и пока есть, чем думать, я не отступлюсь.
* * *
В подвальном помещении сыро и прохладно. Втягиваю в себя сбитый воздух и плетусь за охранником, пытаясь сфокусировать взгляд под ногами. Протяжные стоны эхом отдают в голове. Я ощущаю, как колотится сердце, прыгая по всей грудной клетке. Пытаюсь успокоиться и побороть нарастающую ярость, но тщетно. Стоит мне увидеть полуживое тело, подвешенное за ноги к металлической перекладине, как внутри закипает котлован злости. Бросаю взгляд на мужской силуэт, делая про себя отметки, что парни Сокола уже успели поработать, превратив мужика в заготовку для отбивной.
– Не говорит, – произносит Горин, начальник службы безопасности Олега.
– Выйдите все, – киваю пацанам, оставаясь с «терпилой» тет-а-тет.
Беру деревянный стул и устраиваюсь напротив ублюдка. Долго рассматриваю противника, скользя взглядом с головы до ног. Отворачиваюсь в сторону, сплевывая ком, заставляющий першить горло. Только бы не убить этого поца.
– Знаешь кто я? – говорю достаточно тихо, но получается всё равно громко.
–
