секунд в дороге, а значит, мы примерно в получасе езды от бизнес-центра, в котором я работаю. Я не знаю, где мы, но это похоже на заброшенную стройку или свалку мусора. Полагаю, если меня здесь убьют, то вряд ли найдут в ближайшие пару десятков лет.
— Слушай, за мной придут. Обязательно придут, отследят по телефону, — набравшись смелости, я вру напропалую.
Я все еще не до конца понимаю, для чего ему я и что он хочет со мной сделать. Если та девочка пыталась бежать от него, если ее теперь не могут найти… Даже страшно подумать, предположить, что у него в голове.
— Я его давно отключил, — слышу я до тошноты спокойный ответ.
Черт.
— Зачем я тебе? — Я пытаюсь совладать с собой, но истерика все равно подкатывают к горлу. Слишком ярко я представляю себе кровь, боль и слезы, которые меня ждут. — Ты убил беременную девушку, а теперь хочешь убить меня? Зачем?
Он резко дергает меня за локоть, и я едва не сталкиваюсь с ним лицом к лицу. Лезвие мелькает в считанных сантиметрах от глаз.
— Это он убил. Он! — рычит сквозь зубы, а в его темном взгляде горит нездоровый огонь. — Он убил моего ребенка!
Так девчонка жива?
Я черпаю надежду в его словах, но страх все же застревает между лопаток. Голос психопата звучит так отчаянно, что я не смею с ним спорить. Вместо этого я, смирившись с незавидной судьбой, пытаюсь представить, как этот безумный мир изменится без меня. И изменится ли? Кто-нибудь вообще заметит, что меня нет?
Черт, мне страшно. Очень-очень страшно, и надежда на спасение медленно утекает, просачиваясь сквозь пальцы.
Я гадаю, что случилось с той беременной девчонкой, так как от этого напрямую зависит моя участь. Я судорожно размышляю над тем, как отнеслась бы к ситуации, окажись на ее месте — потеряв ребенка, но не могу представить. Хотела бы я сказать, что никогда не винила бы в случившейся трагедии человека, который меня спас, но не могу.
Меня трясет. Кровь стынет в жилах от ужаса. Мне страшно до пульсирующих висков, до темных мушек перед глазами, до гула в ушах, до потери сознания. Я ведь и правда вот-вот…
Бам-бам-бам.
Пропустив удар или два, сердце вдруг пускается вскачь и до синяков колотит изнутри грудную клетку, когда гробовую тишину очень внезапно разрезает шум мотора. Легкие наполняет бесконечная радость, и я, кажется, даже могу дышать. Я почти готова захлебнуться надеждой.
Едва сдерживая ликование, я пытаюсь повернуть голову на звук, но холодный металл плотнее врезается в кожу.
— Не дергайся, если не хочешь, чтобы я вспорол тебе брюхо раньше времени.
Неприятные мурашки покрывают все тело.
— Р-раньше времени?
Мне сильнее сдавливают за спиной руки, и я вскрикиваю от боли, но стараюсь держаться, не раскисать. Сейчас нельзя. Краем глаза замечаю приближающийся черный «мерседес» и вдыхаю полной грудью: Егор здесь. Не знаю как-что-почему, но он здесь!
Когда спустя время меня толкают вперед с такой силой, что я чуть было не падаю на колени, я, наплевав на опасность, нахожу и врезаюсь глазами в Егора, чтобы впитывать-впитывать-впитывать его. Я никогда не перестану любоваться им: его ростом, широкими мускулистыми плечами, точеными скулами…
Егор — самое совершенное создание, которое смотрится так неуместно посреди этого хаоса.
Он меня нашел.
Зачем он здесь?
Есть ли у него план?
И если я только средство, чтобы добраться до главной цели, чем это все обернется?
Я чувствую напряжение шагающего к нам Егора даже через метры, разделяющие нас. Он точно в бешенстве — на лбу вздулась вена, брови сведены, скулами можно порезаться, но он молчит. Остановился в нескольких метра, замер, оценивая обстановку, и ему явно не нравится то, что он видит.
— Рори, ты в порядке? — Я, наверное, никогда не привыкну к этим его интонациям, которыми он говорит со мной. Даже сейчас в этой жуткой ситуации от его голоса в груди растекается приятного тепло.
Я быстро-быстро киваю Егору и тянусь к нему всей душой, но меня, как дворовую шавку, снова дергают назад, указывая на место.
— Она в порядке, пока на то моя воля, — отвечает этот сумасшедший угрожающим тоном.
— Ты не тронешь ее, — я слышу привычную сталь в голосе Егора. Он говорит так, что язык не повернулся бы ему возразить, но лезвие только сильнее впивается мне в кожу.
— Забьемся?
— Ты не тронешь ее. Иначе никогда не увидишь жену.
Я спиной чувствую, как напрягается тело маньяка.
— Она жива? — вырывается у меня. Несмотря на гнетущую атмосферу, эта новость приносит мне облегчение.
— Что ты знаешь о моей жене, урод? — Он дергается в гневных конвульсиях, не переставая толкать меня в спину и тыкать острием ножа в горло, едва ли не раня.
— То, что тебе неизвестно. Например, где она сейчас. После того как ты избил ее, и она потеряла ребенка. И пыталась от тебя сбежать.
— Заткнись! Заткнись, мразь! Это ты, ты виноват! Она потеряла его после того, как ты, ты чуть не убил ее на том рейсе!
— Тем рейсом она пыталась спастись от тебя. Но ты же это и сам знаешь, да? Ты избил девчонку, и она попыталась сбежать от тебя, — голос Егора мертвецки спокоен. — Она потеряла ребенка из-за твоих побоев. Но ты в своей ебанутой голове придумал все по-другому, да?
— Закрой рот или… — Псих дергает меня за волосы назад, чтобы я сильнее запрокинула голову и он мог с легкостью полоснуть ножом по моему горлу. Я уже даже чувствую жжение, и Егор делает резкий выпад, но после предостерегающего вопля ублюдка, застывает на месте с диким взглядом. — Я лишу тебя того же, чего ты лишил меня, — заявляет ублюдок. — Ты забрал у меня самое дорогое. Я тоже заберу это у тебя! Эй, красотка.
Он наклоняется ко мне, и я ощущаю мокрый липкий язык у себя на щеке. Я крепко жмурюсь, пытаясь избавиться от постороннего запаха, потому что это ужасно, просто отвратительно.
— Ты забрал у себя все сам. Ты сам себя уничтожил, — говорит Егор совершенно ровным тоном. И его тон подавляет. Я точно чувствую, что псих отступает на шаг в растерянности.
Сначала отступает, а затем бросается вперед будто бы с боевым кличем индейца апачи.
Он отшвыривает меня в сторону и бросается на Егора. Я приземляюсь на колени, разбивая их в кровь, но не ощущаю боли, потому что мое внимание занимает завязавшаяся драка. Все происходит будто в замедленной съемке. Я слышу стук кулаков, вижу взмахи рук
