Глава 15
В которой Маша пытается понять, кто же всё-таки рыцарь, кто конь и почему спасение утопающих дело общественное
Сначала небо в прямоугольнике слухового окна высветлилось окончательно, потом вызолотилось полуденным светом и потемнело, хотя это были ещё не сумерки, а зеленоватая мгла, которая сгущлась, когда солнце, устав висеть в зените, перебиралось на другую сторону остроугольной крыши. Трава, закрывающая окошко, высохла, тени от деревьев и, кажется, фонтана, который заметила Ирка, удлинились, дотягиваясь почти до подвала.
Маша в очередной раз попыталась подтянуться, чтобы увидеть побольше, но у неё опять ничего не получилось. Нахохлившаяся подруга, сидящая у стены, обняв собственные колени, только вздохнула раздражённо. Марии Архиповне перевод со вздохового на человеческий не требовался. У неё тоже разболелась голова, а шишка за правым ухом будто налилась жаром и чувствительно пульсировала. Пить хотелось всё сильнее, голос и тот, кажется, начал шуршать, а во рту стало сухо и неудобно, будто она песок жевала, живот тоже побаливал. А ещё очень хотелось содрать грязную, пропитанную потом и вроде бы даже подванивающую одежду, вымыться, наконец, и убедить себя, что подвал этот на самом деле приснился.
Мария, сложив руки на пояснице, прошлась от стены к стене.
– То разведка, то засада, стричься, бриться мне когда? – Прогундосила госпожа Мельге под нос. – Неизбежная досада – партизану борода.
– Слушай, тебе что, совсем не страшно? – раздражённо, даже почти злобно, проворчала Ирка.
– Нет, – пожала плечами Маша, – а чего бояться? Насиловать нас вряд ли будут – с этим мы определились. Убивать тоже не станут. Ведь сподручнее было грохнуть сразу, пока мы тут… в беспамятстве пребывали.
– Ага, и сюда нас сунули, чтобы отдохнули от мирской жизни, – хмыкнула рыжая.
– Скорее всего, чтобы под ногами не мешались, – не согласилась Мария. – Или чтобы напугать. Или в надежде, что нас тут никто не найдёт и мы помрём таки от голода и холода. Хотя, наверное, от жажды загнёмся быстрее. Я как-то краем глаза смотрела передачу, там мужик один, занимающийся экстремальным выживанием, пил слоновью мочу и…
– Ты совсем обалдела, Мельге? – брезгливо икнула Ирка. – Или надеешься, что сейчас тут материализуется слон и… спасёт нас?
– Надежда умирает предпоследней, сразу следом за надеющимся, – наставительно подняла палец Маша. – Если мой первый вариант правильный, то нам ничего не грозит, как и при третьем варианте. А если правильный второй, то скоро наш похититель объявится. Тогда станет понятно, что делать дальше.
Ирка немного потаращилась на подругу, явно ничего не понимая. Потом начала загибать пальцы, беззвучно шевеля губами, глядя в никуда. А затем так зыркнула на Марию и скривила такую физиономию, что госпоже Мельге немедленно и очень остро захотелось провалиться. К сожалению, сделать она этого не могла, потому как проваливаться было попросту некуда.
– Хочешь сказать, что если нас захотели просто прихлопнуть или дать сдохнуть, то нам ничего не грозит? – гадюкой прошипела рыжая.
– Ну конечно, – пожала плечами Маша. И поймав себя на этом, клятвенно, хоть и мысленно, пообещала больше так не делать, вообще плечами не шевелить. – Не волнуйся, Ириш. Нас обязательно вытащат, надо только подождать.
– Это кто нынче в рыцари записался? Уж не твой ли пастух?
– Понятное дело, он, – пожала плечами поклявшаяся не шевелить ими Мария. – Только Саша не пастух, а укротитель. Бывший. Нынешний заводчик собак. Или разводчик? Ты случайно не знаешь, как правильно? Постоянно забываю у него спросить.
– Слушай сюда, убогая! – От возмущения Ирка даже привстала. Правда тут же села обратно, ойкнув и схватившись за затылок. – Спасение утопающих – дело рук самих утопающих! И никак иначе. Так что начинай думать.
– А я давно начала, – призналась Мария Архиповна. – Кстати, Саша меня спас, когда я тонула. Вроде бы я уже рассказывала. Или нет? Представляешь…
Половицы над их головами громко, просто ушераздирающе скрипнула, просела под чужой каменной тяжестью, с потолка посыпался мелкий мусор и труха. Маша, в мгновение ока избавившаяся от отсутствия страха, как, впрочем, и от логичных мыслей, сама не поняла, каким образом и когда успела оказаться у стены, вцепившись в Ирку, как в спасательный круг. Подруга же, мгновенно побелев глазами от ужаса, ухватилась за Марию, в кровь расцарапав ей предплечье. Правда, Мельге этого даже не поняла, не почувствовала, просто заметила, что на руке появились тоненькие красные полоски. Но они были так незначительны, то есть настолько не имели значения, что…
Пол снова заскрипел под чужими тяжёлыми шагами, мусорный дождь пошёл гуще. Маше на нос упал паук, Мария Архиповна сдула его, не сообразив, что это такое. Доски прогнулись сильнее. Почему-то стало ясно: тот, наверху, присел на корточки.
– Эй, девоньки, – раздался глухой, далёкий и оттого ещё более потусторонний, чем обычно, голос. – Вы там живы или как? – Мария и хотела бы, ничего не смогла ответить. Язык, высушенный жаждой, намертво прилип к нёбу. – Ну, будем считать, что живы. Чего ж ты обманула-то меня, Мария Архиповна? Я думал, ты Кислицина, а ты вовсе никакая не Кислицина. Не говорила тебе мама, врать не хорошо?
– Кислицина – это я, – тоненьким голоском придушенно завопила-зачастила Ирка. – То есть моя бабушка. Она по первому мужу Кислицина, а по второму Маслова. И мой папа тоже Маслов, хотя он Кислицин, потому что второй его муж её усыновил. Вернее, её второй муж его усыновил! А прадед тоже был Кислицин, хотя он отец Кислицина, а не моей бабки. Но она…
Маша, в голове которой неожиданно даже для неё самой развиднелось, тряхнула подругу так, что у той звонко клацнули зубы. Но рыжая замолчала и вроде бы таращилась на столб, подпирающий потолочную балку, уже не так бессмысленно. По крайней мере, глаза у неё явно поуменьшились в размерах.
Наверху разлилась свинцовая тишина, Мария только и слышала, что шорох всё ещё сыплющейся трухи, да тяжёлое дыхание подруги над ухом. Ну и бешеный барабан собственного сердца.
– В общем так, подружки-веселушки, исторички-истерички, краеведы-археологи, – замогильный голос упал в тишину, как камень в воду. – Сроку вам сутки. Если не отдадите чужое, то так и загнётесь в этом подполе. Не надейтесь, что вас отсюда вытащат. Имейте в виду, спасатели тут уже были, но… – Голос мерзенько и неправдоподобно, словно мультяшный злодей, хихикнул, – никого не нашли. Уж больно хорошо спрятан подвальчик, красота прям! Отсчёт пошёл. Решайте, что вам нужнее, бабки или жизнь.
Доски снова скрипнули, теперь облегчённо. По-звериному мягкие, но словно каменные шаги, пробухали, затихая. Вроде бы вдалеке бахнула дверь. Ирка судорожно всхлипнула, обдав Машино ухо влажным жаром. Мельге отодвинулась от рыжей, но выпустить её всё же не решилась – ну точно ребёнок, обнимающий любимого мишку.
– Что это, Машк? – скульнул «медвежёнок». – Чего ему от нас надо? Чего привязался?
– Гораздо интереснее, откуда он знает, что мы историки-археологи, – Мария попыталась всё-таки разжать сведённые судорогой пальцы, но у неё ничего толком не получилось. Пришлось тереть дико зачесавшийся нос о плечо. – Ну, про меня ладно, это же Мухлово, тут все про всех знают. Но откуда дровишки, что мы с тобой вместе учились? И он явно местный. Помню, ещё тогда по телефону резануло, он меня Кислициной назвал. Или не по телефону, что ли?
– Мельге-е, ты совсем с катушек съехала? – неожиданно громким и, главное, абсолютно вменяемым тоном поинтересовалась Ирка.
Маша в ответ только пожала плечами, потому как была не уверена, совсем или всё же ещё не до конца.
***
А люк всё-таки нашёлся, но щели между досками были заделаны так тщательно и аккуратно, что Маша бы их ни за какие коврижки не разглядела, не знай она, где искать. Но ведь злодей же не зря выбрал именно это место, чтобы злодейски вещать свои злодейские речи? Люди, как правило, останавливаются и начинают говорить там, где их услышать могут: у окна, у двери, а значит…
