— Ты? — я пошатнулась, не до конца понимая, что происходит. — Что ты здесь делаешь?
— У меня есть право посещать Рай. Я не женат сейчас к тому же, — Соколовский прищурившись разглядывал меня. — Ты подурнела.
— Это мои покои. Тебя не должно быть здесь, — я гордо выпятила грудь вперёд, демонстрируя ему чёрную метку.
— Вот как? С чего ты решила, что это твои апартаменты?
Я без сил упала на диван. Ну конечно же! Как можно было быть настолько глупой и совсем забыть, что я — эксперимент. Соколовского вынудили жениться на мне, вручить платиновый браслет, ввести в высшее общество. Вряд ли он так сильно хотел видеть меня своей женой, но формальным выполнением своей миссии не ограничился. Чего только стоит предложение переспать с кучкой его друзей сразу после свадьбы!
Он — маньяк, безусловно. Меня не нужно было запирать в подвале, насиловать и унижать. Его хозяева хотели проверить, как девушки низшей касты адоптируются к правилам Платинового списка. Моя семейная жизнь должна была быть прекрасна — большой дом, вкусная еда, море развлечений, не доступных простым смертным, но… Валера решил превратить её в ад. И вот он здесь. Не доиграл?
— Что ты хочешь от меня? — с вызовом посмотрела ему прямо в глаза.
— Ничего. Желаю убедиться, что ты в порядке, и никто тебя здесь не обидел.
— Не ври! — держать себя в руках так сложно…
— Опа, всё та же Дашка. Тебя даже могила не исправит.
— Точно. Так что оставьте девочек с низов в покое. Они вам не подходят.
— Это не тебе решать, — он, наконец, перестал сверлить меня взглядом.
Отвернулся и начал наматывать круги по комнате. Я смотрела на него широко раскрытыми глазами и молчала.
Мой муж всегда был странным. Импульсивным, злым, развратным. Ему нравится причинять мне боль и страдания, но… Как далеко он может зайти, получив абсолютную безусловную власть надо мной? Ту, которая никогда не даруется законному супругу.
— Ты считаешь меня монстром, верно? — он остановился прямо передо мной.
Я продолжила молчать. Но глаза на всякий случай опустила.
— Верно. Что если я скажу, что никогда не хотел причинять тебе боль? Не поверишь, — он наклонился к моему уху. — Но это правда. Ты даже не представляешь, как много мне пришлось поднять связей, чтобы получить возможность выкупить тебя. Проще было скупить весь местный гарем оптом.
Его слова ранили меня в самое сердце.
— Зачем? — едва слышно ответила ему.
— Зачем? Какое же ты всё ещё дитя! Полагаешь, что злые мужчины лишили женщин прав и поработили их? Используют, как неведомых зверушек для удовлетворения своих фантазий? Некоторые да, не спорю. Но и они не всегда со всем согласны. Я не хотел причинять тебе боль, поверь.
Он повторил эту фразу второй раз, будто бы желал извиниться, но никак не мог заставить себя произнести слово «прости». Его слова казались искренними, и это пугало.
— Зачем ты здесь? — теперь я повторила свой вопрос.
— Я потерял первую жену, детей и даже мать. Благодаря тебе, но зла не держу. Понимаю, что вы обе хотели как лучше. Как думаешь, у всех мужчин нет сердца? Мы не умеем любить? Эгоцентрики и психопаты среди нас есть конечно, но их единицы. Для остальных потеря семьи — боль. Наверное, поэтому я здесь.
— У нас с тобой никогда не было семьи. Ты насиловал меня и позволял насиловать другим, — я с ненавистью посмотрела на него.
— Думаешь, у меня был выбор? Они считают вас дикими зверьми, которым нужен кнут и пряник. Боятся, но в тоже время нуждаются. Женщин осталось катастрофически мало, но это мало что меняет.
— Я не понимаю тебя. Заберите невест из Золотого и Серебряного списков. В чём проблема?
— Они нужны стране, — Валера недовольно нахмурился. — Их невест нельзя забирать.
— А нас вы боитесь?
— Не совсем. Опасаемся, скорее. И считаем непригодными для воспитания детей.
Внезапно я всё поняла. Девчонки из моего класса зря радовались богатым мужьям. Власти не собираются и никогда не собирались равнять таких как я с жёнами Платинового списка. Наш удел — жизнь в подвале на цепи и удовлетворение похоти мужчин. Не только собственного мужа, но и других. Этакий Рай, но в отдельно взятой семье. Всегда приятней трахать чью-то жену, чем просто шлюху. А потом рождение ребёнка, которого отнимут. Аннулирование брака и ссылка в Рай до окончания фертильности.
Систему лотерей, приоритетов и семейных ценностей власти постепенно собираются отменять в пользу общественных потребностей. Валера прав, муж действительно может привязаться к жене, оказаться бесплодным или просто недостаточно плодовитым. Будет привязываться к детям, давать время восстановиться своей второй половинке и… Одни проблемы, в общем.
Куда проще и продуктивнее создать общак. Вот тебе жена, один наследник, а дальше — государевы дети. Неважно от кого, неважно как. В Раю или в семье, от мужа или постороннего мужчины. Важно, что сантиментов не будет. И они уже явно тестируют свой проект и на жёнах высшего света тоже. Настя была беременна, при этом сама не знала от кого. Она ожидала аннуляцию брака после родов и последующую за ней ссылку в Рай…
— И как ты смог купить меня? — я смогла взять себя в руки и вальяжно подошла к окну.
— Ты должна пройти все круги ада в Раю, а эксклюзивный выкуп — один из них, — ответил Соколовский.
— Вот как! И что ждёт меня в этом круге?
— Немного боли и пара тройка шрамов. Положи руку на стол. Сейчас! — выкрикнул Соколовский, увидев моё недоумение.
Потом схвати за запястье, достал охотничий нож из-за пазухи и отрезал мне мизинец. Я взвыла от боли.
— Не плачь, малышка, всё пройдёт, — одной рукой Валера гладил меня по голове, второй — пытался остановить кровь. — Это всего лишь палец.
— Ты говорил, что не собираешься причинять мне боль.
— Не собираюсь. Но таковы условия твоей свободы.
Свободы! В его устах это слово звучит, как насмешка. Впрочем, в любых других звучало бы не лучше. Как я могла поверить в то, что выполнив указания друга Кости, я обрету свободу? Её же не существует в нашем мире!
— Держи, выпей.
— Что это?
— Антибиотик и обезболивающее, не хочу, чтобы ты получила заражение крови.
Какая удивительная забота. Отрубить палец, а потом аккуратно перетянуть обрубок бечёвкой, залить рану обеззараживающей жидкостью и выдать мне таблетки. Начало положено — дальше будет хуже.
Смотрю на него глазами загнанного зверька — с ненавистью и страхом. А он, зараза, нежно гладит изуродованную конечность и чуть не
