Что бы там ни было, не хочет он с этим возиться. Бытовых проблем у него самого хватает, а потому не резон демонстрировать рвение: поймут, что их обращение в корне бессмысленно, и сами уйдут. Главное, отговорить их писать заявление. Скорее всего, у этих двоих украли компьютер: слишком уж обиженный и перепуганный у них вид. Вот молодежь! Ни часа не могут прожить без этой адской машины.
– Good evening, mister![28]– первым заговорил Кирилл.
Полицейский в ответ задумчиво кивнул и не произнес ни слова.
– We need your help[29], – уже менее уверенно сообщил он.
Круглолицый изумленно выпучил глаза и опять промолчал.
Пантомимы полицейского начали раздражать Кирилла: если этот тип не говорит по-английски, какого черта он делает под табличкой «Для иностранцев», а если говорит, то чего ради ломает комедию?! Понимая, что слова в любом случае здесь бессмысленны, он стал пристально смотреть на полицейского. Тот недовольно заерзал в своем кресле и наконец соизволил заговорить.
– Have you lost your computer?[30]– наконец соизволил высказаться он.
Теперь пришла очередь Кирилла изумленно выпучить глаза. Но он довольно быстро сообразил, что имеет в виду этот осторожный служитель порядка.
– No, we have lost our friend![31]
– I hope, he was just taken away by some pretty girl![32]– Он натянуто рассмеялся.
– You’re wrong. He was taken away by Thai prison.[33]
Полицейский откинулся на спинку стула и сложил на груди руки. Безразличное выражение лица сменилось любопытством, смешанным с довольством. С компьютером он не угадал – это минус, а вот то, что находится управа на заполонивших королевство фарангов, – это огромный плюс! По крайней мере, с дружками заключенного, а может, даже его подельниками, точно можно не церемониться. Чувство собственного превосходства переполняло его.
– И чего вы хотите? – гаденько усмехнулся он. – Дать в защиту преступника показания?
– Он не преступник, – глаза Кирилла начали наливаться кровью, – нам нужно встретиться с ним!
Круглолицый разразился жизнерадостным хохотом, и смеялся так долго, что на глазах его выступили слезы.
– Это можно, – произнес он, – признайтесь, что действовали с ним заодно, и я обо всем позабочусь. Уже через пару часов окажетесь в камере по соседству!
Кирилл сделал угрожающий шаг вперед, Даша едва успела схватить его за руку, оттащить к двери. Николаев упирался как бык, и Морозовой пришлось повиснуть на нем.
– Если вы не можете нам помочь, – задыхаясь, проговорила она, – мы приведем адвоката.
– Умная девочка, – полицейский забавлялся разыгравшейся перед ним комедией, – обязательно приводите!
– До встречи!
Невероятными усилиями ей удалось наконец вытолкать Кирилла за дверь и потащить по коридору к выходу из участка. Николаев продолжал неистовствовать, и только одно радовало Дарью: что «чертов Таиланд» и всех «продажных тварей», которые населяют его, он поливает грязью по-русски.
Доведя его, словно на аркане, до ближайшей скамейки, Морозова наконец разжала пальцы и отпустила его руку. Отчаяние нахлынуло с такой разрушающей силой, что она не сумела сдержаться – села и, закрыв руками лицо, разрыдалась. Ничего у них не выходит, все бесполезно!
– Дашенька, радость моя, – она почувствовала, что Кирилл взял ее за локти, присев перед ней на корточки, – ну, не надо. Все будет нормально.
– Уже, – она всхлипывала, не в силах прервать бурный поток слез, – уже не нормально! Мы ничего не можем!
– Можем. – Кирилл опустился рядом с ней на скамейку и обнял за плечи. – Не бойся. Я сейчас позвоню в Москву, попрошу перевести мои деньги в Таиланд. На аванс Гордону хватит, а дальше что-нибудь придумаем.
Не в силах ответить, Даша теснее прижалась к Кириллу – со всей любовью и благодарностью, на которые была способна ее душа. А он вдруг почувствовал, что готов на любые безумства, лишь бы защитить эту хрупкую девочку. Готов звезду с неба достать и свернуть с места тысячи гор, лишь бы она не плакала. И пусть все остальное – Стрикленд, сценарий, искусство – на время отступит.
– Дашенька, я люблю тебя… – прошептал он ей прямо на ухо. Так тихо, что ни одна живая душа, кроме нее, не могла этого слышать.
Даша отняла руки от лица и посмотрела на Кирилла заплаканными и изумленными глазами. В ее взгляде сияли небо и радость, любовь и восторг. А главное – счастье. И этот удивительный коктейль лучших в мире чувств наполнил Кирилла жаждой жизни и верой в себя.
Утро Людмила ощутила как взрыв. Черное спасительное небытие вспыхнуло ярким светом и разорвалось невыносимой душевной болью. Она схватила свой телефон, посмотрела на дисплей – звонка от Михаила по-прежнему не было. И что ей делать теперь? Как дальше жить?!
Дрожащими пальцами она снова набрала его номер и с отчаянием услышала: «Абонент временно недоступен». Да что там такое случилось?! Почему Миша не включил свой телефон?
Люда была растеряна и напугана. Будь муж рядом, он бы решил все проблемы, но беда-то и была как раз в том, что Миша пропал! Забылся в объятиях другой женщины, как всякий мужчина: поддался зову плоти и не думает о семье. А ей всегда казалось, Фадеев – особенный. Хоть и опасалась, но верила ему без оглядки.
Людмила уткнулась носом в подушку и снова, как накануне вечером, горько расплакалась. Неужели и Миша, как Валера, как папа, бросит ее? Она этого не выдержит.
Выплакав все слезы до дна, Люда накинула халат и поплелась в ванную комнату. Нужно собирать детей и ехать домой. Возвращаться к повседневным делам, притворяться, будто ничего не случилось. На все воля божья. Что может она изменить?
Через пару часов они уже были на месте. Дети, соскучившиеся по любимым занятиям, тут же пропали каждый в своей комнате – Тёма, если его не прерывать, просидит за компьютером до позднего вечера, а Люся, играя в куклы, перевернет все вверх дном – детская будет завалена бесчисленными Барби, Братс и их богатым имуществом. Людмила, всегда строго следившая за тем, чтобы дети жили по распорядку: вовремя ели, рано ложились спать и не тратили все свободное время только на развлечения, – сейчас махнула на них рукой. Пусть делают что хотят! У нее совершенно нет сил. Она поднялась в их с Мишей спальню, легла на кровать – в одежде, прямо на покрывало, и провалилась в небытие. Это был вовсе не сон: пограничное состояние между явью и дремой, которое порождало чудовищные виденья. Она видела Мишу и ту женщину совсем близко – только руку протяни! Наблюдала за ними долго, мучительно, а они не замечали ее. Словно она, Людмила Фадеева, женщина из плоти и крови, вдруг стала прозрачной. Превратилась в неприметное движение воздуха или слабый туман. До момента, когда в комнату зашел Артем и спросил что-то про ужин, сознание Люды было заполнено только болью и уничтожающей душу ревностью. Она не смогла даже глаз открыть – бессильно махнула на сына рукой и велела разбираться самим. Артем испуганно посмотрел на мать – будто впервые в жизни увидел – и предложил вызвать врача. Люда пролепетала «не надо», сын ушел.
