Чарли напряг глаза, пытаясь разглядеть лицо собеседника, но на стоянке было слишком темно. Он различил лишь слабый блеск серьги в ухе и очертания квадратного подбородка. В первую минуту в его голове мелькнула только одна мысль: «Черт, городской совет мог бы распорядиться установить на улицах побольше фонарей!» И вдруг недостающее звено встало на свое место, и его осенило: «Роберт! Это дело рук Роберта».
Чарли прохрипел:
– Передай этому мерзавцу…
Но человек, напавший на него, уже исчез.
Чарли с трудом поднялся на ноги. Плечо ныло, пульсирующие волны боли расплывались по руке. Падая, он до крови ободрал локоть. Но боль была приглушенной, словно его укололи через несколько слоев ткани. Адреналин распространялся по организму, вызывая возбуждение.
Чарли прищурился, глядя в ту сторону, куда убежал незнакомец. Может, его еще удастся догнать… Чарли и в голову не приходило, что он не в состоянии бежать, а тем более вступать в схватку с противником, превосходящим его по весу не меньше чем на пятьдесят фунтов. Ярость затмила здравый смысл. Он пробежал несколько ярдов и, к собственному удивлению, нагнал незнакомца – крупного блондина, садящегося в красный «бронко».
Чарли дернул его за плечо, незнакомец недоуменно обернулся.
– Это ты, Чарли?
Перед Чарли стоял не неизвестный противник, а Джорди. Добродушный увалень Джорди Лундквист, послушно возивший вдовую мать по магазинам каждую среду. Джорди, тренер школьной хоккейной команды и дьякон лютеранской церкви. Изумленно разинув рот, он пронзительным голосом выпалил:
– Господи, Чарли, как ты меня напугал!
– Ты напугал меня гораздо сильнее, – прохрипел Чарли.
Внезапно ему стало плохо. Накатило головокружение, колени подогнулись. Он упал бы, если бы Джорди не подхватил его под локоть.
– Чарли, что с тобой? – Голос Джорди доносился словно издалека. – Что случилось?
– Меня ударили в спину, – выговорил Чарли.
– Тот тип в синей ветровке? – Джорди нахмурился. – Он пробежал мимо минуту назад. Похоже, очень спешил.
– Ты разглядел его лицо?
Джорди покачал головой:
– Не успел.
Чарли привалился к крылу машины и Прерывисто вздохнул.
– Я тоже. Прости, Джорди, я принял тебя за него и чуть было не ударил. – Он осторожно ощупал плечо, проверяя, не сломана ли кость.
– Ты в порядке? – встревожился Джорди.
– Ничего, выживу.
Джорди вздохнул с облегчением.
– Наверное, это судьба. Сегодня я искал тебя на собрании.
– Я сидел в последнем ряду. На всякий случай приклеив усы. – Чарли невесело пошутил, напоминая о своей новой плачевной славе. Меньше всего он сейчас нуждался в искренних, но бесполезных утешениях. Помедлив, он спросил: – А зачем ты меня искал?
Джорди вытащил из кармана джинсовой куртки конверт.
– После разговора с Мэри я многое передумал. Папа не хотел, чтобы мама знала об этом, потому перед смертью отдал конверт мне. Но когда Мэри рассказала, что случилось с вашей дочерью, я понял, что пора открыть тайну. – И он протянул конверт Чарли.
– Что в нем? – Чарли выпрямился, любопытство заставило его на время забыть о боли.
– Заключение патологоанатома. – Даже в темноте Чарли заметил муку, отразившуюся на лице Джорди. – Когда ты прочтешь его, ты все поймешь.
Родившаяся в голове Чарли мысль всего минуту была смутной и неясной и тут же приобрела четкость. Господи, неужели это правда? Неужели Коринна пала чьей-то жертвой? Так вот почему Роберт так настойчиво старается заткнуть ему рот!
Чарли уставился на конверт. Что бы в нем ни лежало, одно он знал наверняка: по сравнению с гнездом, которое он уже потревожил, предстоящее покажется ему клубком гремучих змей.
Июль уже заканчивался, а Ноэль ничего не замечала. Она потеряла счет дням. Календарей она избегала. Было невыносимо смотреть на аккуратные квадратики с датами, не предвещающими ничего хорошего. Уж лучше следовать правилу анонимных алкоголиков: живи одним днем. Один-то день она сумеет прожить. Особенно если не думать, что ждет ее впереди. Не позволять себе даже на минуту задумываться о том, что будет, если она навсегда потеряет дочь.
Ноэль сосредоточила все силы и помыслы на встречах с Эммой, стараясь, чтобы их свидания оставляли у девочки хорошие впечатления. Почти всегда ей это удавалось. Но с каждым днем недовольство Эммы усиливалось. Вчера она долго просила сводить ее за мороженым, а потом безутешно расплакалась, когда поняла, что Ноэль уйдет без нее.
– Я хочу с тобой, мамочка! Миссис Шефферт мне не нравится, – рыдала она. – Я хочу к Бронни. Хочу сама выбрать мороженое!
В кафе, глядя, как Бронуин посыпает шоколадной крошкой любимое мятное мороженое для Эммы, Ноэль не выдержала и сама разрыдалась.
Бронуин пришлось увести ее из зала. Ноэль долго вытирала глаза салфеткой, царапавшей кожу, как наждачная бумага. Только ее младшая сестра и Хэнк не прибегали к фальшивым словам утешения. Бронуин произнесла то, что хотелось услышать Ноэль:
– Не знаю, как ты это выдерживаешь, Ноэль. Я бы сошла с ума. Честное слово!
Ее откровенность помогла Ноэль воспрянуть духом. В присутствии Бронуин ей не приходилось улыбаться и бодриться, как в разговорах с остальными родственниками. Она вздохнула с облегчением, получив возможность признаться, что сама не понимает, как выдерживает этот кошмар, и действительно начинает сходить с ума. Временами Ноэль чувствовала себя хрупкой и непрочной, как первые поделки Эммы – разноцветные палочки леденцов, кое-как связанные цветными нитками.
Но сегодня ей предстояло взять себя в руки – наступил вторник, день встречи с судебным психологом, женщиной по имени Линда Хокинс. После бессонной ночи Ноэль поднялась с ощущением холодной тяжести внутри, придавливавшей ее к матрасу. «Просто будь собой», – советовал ей отец. Однако Ноэль перестала понимать, что это значит. В ее тело вселилось незнакомое существо, которое вздрагивало, как пугливая лошадь, при каждом громком звуке, и то и дело заливалось слезами. Этой незнакомке приходилось прятаться в ванной в самые тягостные минуты. А если ее признают психически больной? Что тогда?
Ноэль с трудом выползала из-под одеяла в половине восьмого, когда к ней в комнату заглянула мать. Мэри собиралась в Нью-Йорк и уже успела тщательно одеться в элегантный бежевый костюм и кремовую шелковую блузку. Вчера, когда Лейси позвонила и сообщила, что день собеседования назначен, Мэри заявила, что откажется от поездки. Но Ноэль решительно воспротивилась этому. А теперь она гадала, что заговорило в ней – привычка или что-то иное. В конце концов, разве она могла когда-нибудь полагаться на мать? Наверное, она просто усвоила: лучший способ избегать разочарований – ни на что не надеяться.
