— Римма, это пустопорожний разговор.
Он встал.
— Прости, у меня мало времени…
Она не поднялась проводить его.
Дверь хлопнула.
Римма пробормотала ему вслед:
— Боже, как я тебя ненавижу… И почему я на самом деле не ведьма?
Она встала и тут же опустилась обратно.
Жалость к себе, к девочкам и ненависть к тем, кто сломал их жизнь, душили ее.
Римма снова вскочила, бросилась к двери, чтобы остановить его, заставить сказать именно эти слова, она даже распахнула дверь — услышала удаляющиеся шаги… и промолчала.
Закрыв дверь, она долго стояла, прислонившись к двери спиной.
«Ничего не изменится, — думала она. — Все равно все будет так — выхода нет…»
— Рита, ты меня слышишь?
Он все еще был рядом. На лице смешались чувство вины, смущение и самооправдание. Да, именно так… Он оправдывал свои поступки заранее.
— Да, конечно, я тебя слушаю…
Она, конечно же, лгала. На самом деле мыслями она была далеко отсюда. Глядя на это красивое надменное лицо, она думала: «Господи, да как я могла найти в них двоих сходство! Это просто остатки моей влюбленности стали любовью. Этот человек — он же не волнует меня совершенно. Даже здесь я допустила ошибку. Я приняла свою настоящую любовь за отголосок той, первой… А на самом деле все было иначе».
— Так что теперь у меня есть свой маленький бизнес, — продолжал говорить он.
Рита кивнула.
— Прости, мне… наверное, мне пора.
Он изобразил на лице жалость, пробормотал слова сожаления — они сто лет не виделись, как же так, неужели у Риты нет времени… Он задушевно спросил, как она поживает, замужем ли, и Рита сказала — да, замужем.
И снова повторила:
— Мне пора.
Общение с ним было невыносимым. Как если найти старые фотографии и убедиться, что предмет твоих девичьих воздыханий толстый, неуклюжий и губы у него не такие…
И снова Риту кольнула мысль, что не надо ей искать встречи с Сергеем. Вдруг получится так же?
Она наконец вырвалась из его рук и быстро пошла прочь, стараясь не оборачиваться.
Ей даже стало смешно, потому что это и на самом деле было забавно.
Домой идти по-прежнему не хотелось. Она все-таки купила сигареты и присела на скамейку в сквере.
Зазвонили колокола. Рита, вздрогнув, подняла голову — сквер располагался рядом с церковью. Той самой… «Вы должны поговорить», — вспомнилось ей. Она закрыла глаза, проклиная воспоминания, и все же отдалась им. Стало больно… Она снова открыла глаза. Пели птицы. Увидев золотые купола, она успокоилась. И тут же вспомнила, что надо поставить свечку за упокой души рабы Божией Марии.
Она встала, затушила сигарету и уже сделала шаг туда, в сторону открытых дверей, как вдруг вспомнила — «обязательно венчаться… как же мы будем без Божьего присмотра?».
В горле появился противный комок, Рите захотелось убежать, спрятаться, потому что сейчас она была обижена на Бога, не захотевшего ее, Ритиного, счастья.
Она уже повернулась, чтобы уйти, но вспомнила, что Маша тут ни при чем. Никто не поставит за нее свечу — Машина мать была непоколебимой атеисткой, преподавала в универе в свое время эту муть, диалектический материализм, так что вряд ли кто-нибудь, кроме нее, это сделает.
Она шагнула внутрь, преодолевая обиду, и внезапно остановилась.
Возле поминального столика стоял высокий человек. Немного наклонив голову, он зажигал свечу о свечу, и она видела сначала только его спину, собранные на затылке волосы, а потом он обернулся, словно почувствовав ее взгляд. Теперь она видела его профиль, и ей еще больше захотелось убежать, спрятаться, но она превозмогла этот свой детский страх и сделала шаг вперед.
Она старалась выглядеть спокойной и невозмутимой. Просто поставила свою свечку, перекрестилась и только после этого произнесла, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно и приветливо:
— Здравствуй, Сережа…
Где-то далеко зазвучала музыка — или ему показалось? Словно запели ангелы. Нет, тряхнул он головой, боясь обернуться и обнаружить, что это только почудилось ему, потому что он только и мечтал об этом все это время!
— Сережа…
Он теперь понял, что музыка и в самом деле звучит — это церковный хор… И она в самом деле стоит рядом.
— Здравствуй, — повторила она.
Он обернулся.
Рита изменилась. Короткая стрижка делала ее похожей на мальчика-подростка. Только глаза остались прежними — они, может быть, обрели усталость и знание, но все-таки по-прежнему казались двумя голубыми озерами, и он снова был готов утонуть в них.
Она стояла, выпрямившись, явно взволнованная и — он почувствовал это, как и полтора года назад, когда воспринимал ее эмоции физически, — боялась.
— Здравствуй, — выбросил он слово в воздух и отвернулся, больше всего боясь появления в душе нежности к ней.
Она засмеялась.
— Сегодня день призраков, — сказала она.
— Наверное…
— Как ты поживаешь?
Его ударило слово «призраки». «Да, — усмехнулся он про себя. — Я для нее только призрак… И в самом деле — кто я для этой холеной дамочки? Той Риты больше нет. Есть новорусская мамзелька…»
— Хорошо, — улыбнулся он, пряча обиду и злость. — Просто замечательно… — Он подумал немного и добавил: — Надеюсь, что и вы так же…
Ах, как ему хотелось убежать отсюда! И в то же время внутренний голос приказывал: «Останься, не уходи…»
«Брось, — отмахнулся он. — Это просто голос прошлого…»
Он только и делал, что бежал от прошлого…
И теперь, не в состоянии справиться с этой чертовой дрожью души, развернулся и быстро, почти бегом пошел прочь.
На улице он остановился. Достал сигарету и посмотрел вверх — точно пытался найти там поддержку.
Кто-то мягко дотронулся до его плеча.
Он догадался, что это она, и смахнул ее руку.
— Прости, — проговорила она. — Я подумала, что тебе стало плохо…
— Спасибо за заботу, — коротко и зло рассмеялся он. — Мне хорошо… Особенно мне бывает хорошо, когда ко мне не пристают с глупыми вопросами посторонние женщины…
«Боже! — ужаснулся он про себя. — Это какое-то мальчишество, право… Она все поймет. Если уже не поняла…»
— Ты… все еще обижен на меня?
— Нет, — ответил он. — Можешь еще разок…
— Сережа, я пыталась тебя найти! Я хотела попробовать объяснить тебе, что тогда произошло.
— Господи, Рита! Я и так знаю, что произошло! Мне ничего не надо объяснять…
— Правда? — спросила она с надеждой.
— Ну конечно… Ты решила, что я вылитый маньяк. Я вышел и пошел за твоей подругой. Потом от нечего делать… Ладно, давай не будем об этом! Все в прошлом. Я, наверное, и в самом деле несу на челе печать Каина.
