Домой она уезжала поздно. Берта не любила ездить с шофером – не терпела присутствия чужих в своем личном пространстве. Машину, большую, высокую, тяжелую, она вела уверенно. Она знала, что за ее спиной все посмеиваются. Она выбрала культовую в девяностые марку. Но для Берты чужое мнение мало что значило – она всегда хотела иметь «Гелендваген». Машина бундесвера была ей под стать – отличалась выносливостью и повышенной проходимостью. Дорогу она выбирала самую длинную – она любила водить машину, и порой ей казалось, что своей жизнью она управляет так же ловко и уверенно, как и этим автомобилем.
Чаще всего по дороге домой она заезжала в круглосуточные магазины. Бывали дни, когда домой она приезжала под утро, наспех принимала душ и засыпала, не успев донести голову до подушки. Но спала недолго – ровно в десять часов утра она всегда была в своем кабинете.
Ночные прогулки были не редкостью. Особенно когда Берте предстояло решить какую-нибудь сложную задачу. Она выбирала путь поспокойней, куда-нибудь за город, чтобы не отвлекаться на шумные улицы, ехала совсем не спеша, прокручивая варианты решения проблемы. «Растяпа! – презрительно думала она, вспомнив, как торопливо и вместе с тем заносчиво сегодняшний гость выкладывал ей важнейшую информацию. – Захотел пыль в глаза пустить! Так, надо сделать несколько шагов… Первое – опередить сегодняшнего визитера и получить разрешение на строительство. Второе – переговорить с подрядчиками, а еще лучше прикинуть, не справимся ли мы сами – уж больно делиться не хочется. И третье – надо разработать архитектурный проект. Такой, чтобы у всех дыхание от восторга перехватило. Не забыть бы про «социальную составляющую» – так легче пробивать его будет». Берта улыбалась – больше всего она любила это настроение – азарт, предвкушение борьбы и победы. «Пожалуй, за разрешением я съезжу сама, только мне нужны хоть какие-нибудь цифры!» Через несколько километров она развернулась и поехала в сторону дома. Дальнейший путь она проделала немного успокоившись – план действий уже намечен.
Все присутственные места в Москве объединяет одно – посетители. Это, как правило, мужчины средних лет в дорогих костюмах с дорогими портфелями и папками. На их лицах читается цинизм и суетливое подобострастие. Их глаза почему-то бегают, руки нервно сжимают телефоны, звук которых предусмотрительно поставлен на минимум. С помощниками и секретарями эти мужчины говорят заискивающим тоном, в то время как между собой, сблизившись волею случая в курилке, сквернословят и жалуются на проволочку в решении своих вопросов. Всех, кто собирается в приемных больших московских начальников, объединяет одно – желание положительно решить свой вопрос.
Когда Берта появилась в приемной одного высокого начальника, все присутствующие от неожиданности замолчали. И дело было не только в ее красоте, а в том, как она вошла. Окинув взглядом терпеливо ожидающих своей очереди просителей, Берта улыбнулась помощнику:
– Володя, доложите обо мне. Ждать не очень хочется, – это было произнесено громко и отчетливо. Недоброжелатель сразу же мог отметить два обстоятельства. Первое – дама бесцеремонна и требовательна. Но Берта, произнеся все это, тут же улыбнулась и наклонила голову в знак извинения. «Простите меня, я много времени у начальства не займу», – говорила ее поза. Деловые мужчины встрепенулись и, как один, принялись ее усаживать. «Надо познакомиться. Во-первых, красива, как богиня, а во-вторых, чем черт не шутит, она чуть ли не ногой дверь открывает! Кто знает…» – мысли, похожие на эту, возникли в мужских мозгах.
Не прошло и десяти минут, как Берта, сопровождаемая завистливыми и восхищенными взглядами, вошла в кабинет человека, от которого зависел успех дела. На ее лице играла смущенно-радостная улыбка, словно человек, который сейчас встал из-за стола и поспешил ей навстречу, был ей безумно дорог.
– Наконец-то! Наконец-то мы встретились! Наверняка по делу, но все-таки приехали… – Александр Иннокентьевич Волков, председатель Комитета по вопросам жилищного строительства, в волнении сначала застегнул свой пиджак, а потом опять расстегнул. Берта взмахнула ресницами, и сердце Александра Иннокентьевича рухнуло – он давно был беззаветно влюблен в эту зеленоглазую красавицу. Своим чиновничьим чутьем он улавливал исходящую от нее силу и хитрость, он даже где-то побаивался ее, но поделать с собой ничего не мог. Любовь, сильная, страстная, мешала жить ему и его супруге, достойной Аде Петровне. Сумасбродства в рамках не допускающих «вылета» из этого удобного и престижного кресла он совершал спонтанно – то внесет имя Берты в список высокопоставленной делегации, отбывающей на южный берег Франции, то пришлет билеты в Миланскую оперу, а заодно авиабилеты и коробку настоящих французских трюфелей. Берта поначалу отказывалась, но потом, поняв, что Волков не требует женской благосклонности, стала пользоваться его дарами. Подарки, обеды, прогулки продолжались уже довольно долго. Иногда, правда, Александра Иннокентьевича подводила выдержка, и он, пригласив Берту на ужин в какой-нибудь закрытый ресторан и накормив ее там «соловьиными языками», начинал жаловаться на одиночество и непонимание:
– Вы можете представить одинокого бизона, запертого в клетке?! – подвыпивший Александр Иннокентьевич тяготел к рискованным аллегориям. Берта, почему-то представив визави в клетке московского зоопарка, давилась от смеха, но вида не показывала и только сочувственно кивала. Она с таким трудом сохраняла дистанцию, понимая, что этот потерявший от любви голову человек может быть ей очень полезен.
– Александр Иннокентьевич, ради бога, простите, что я отнимаю у вас время, но, во-первых, я хотела вас увидеть, а во-вторых, лично пригласить на юбилей нашей компании. Вы, как никто другой из всех наших друзей, поддерживали нас все эти годы. Так что милости просим!
– Спасибо, Берточка, я рад вас видеть, а когда юбилей?
– Через неделю…
– Какая жалость, через неделю я буду в Поднебесной. В Китай летит огромная делегация. Я в ее составе… – на лице Волкова отразилось неподдельное огорчение.
Берта же, отлично знавшая про визит в Китай, а также собиравшаяся отметить юбилей своей компании через полгода, изобразила на лице отчаяние:
– Как же так?! Что же теперь делать?! Я даже распорядилась насчет вашей любимой оленины…
– Так, так, только не расстраивайтесь. – Волков наконец решил, что пуговицы пиджака надо оставить в покое, и бросился к телефону: – Меня нет, пусть ждут, или перенесите всех на завтра, словом, как хотите… – бросил он помощнику. И, обратившись к Берте, произнес: – Мы сейчас с вами поедем пообедать, а там все и обсудим.
