Глава 29
— Фу! — выдохнула Энни, когда они с Сэмом оказались на улице. — Я уже думала, мы не уйдем оттуда живыми!
— Ничего страшного, — сказал он, подсаживая ее в кабриолет.
Энни закатила глаза.
— Ничего страшного? Ты нагло вломился в салун, перевернул столы и провозгласил, что все вокруг будут гореть в аду! Неужели ты думаешь, что эта банда еретиков скажет тебе спасибо?
Подпрыгнув, Сэм сел рядом с ней и весело усмехнулся.
— Мало того, я дрожала как осиновый лист — боялась, что Ройс Роуди заметит мое сходство с Рози.
Услышав эти слова, Сэм нахмурился.
— Да, в первый момент он был ошарашен, но, по-моему, пронесло.
— Просто невероятно! Ты так беспечно ко всему относишься!
Он проговорил строгим тоном:
— Я вовсе не так беспечен, Энни, как ты думаешь. Я очень за тебя волнуюсь. Но раз уж мы затеяли этот маскарад, приходится идти на риск.
— Пожалуй, ты прав… — Она помолчала. — Как ты думаешь, почему Роуди разрешил тебе завтра проповедовать?
Сэм натянул поводья, останавливая лошадей перед гостиницей.
— Толком не знаю, но я слышал, будто он неравнодушен к священникам. Мне кажется, ему что-то от них надо.
Энни кивнула.
— Я думаю, он нашел тебя забавным, но когда ты ему наскучишь, он пристрелит нас обоих.
— Он пристрелит тебя только через мой труп! «Что вполне вероятно», — мрачно подумала Энни. Взяв свою Библию, Сэм выбрался из кабриолета и помог выйти Энни.
— Идем, милая, возьмем номер.
Она с сомнением оглядела маленькую обшарпанную гостиницу с облупившейся краской и поникшей петунией на подоконниках.
— А если у них нет номеров?
Он подмигнул ей, сунул Библию под мышку и достал из багажного отделения кабриолета две их сумки.
— Тогда поспрашиваем в салуне. Может быть, у одной из девушек-танцовщиц найдется лишняя койка.
— Ты просто невыносим!
С сумками в руках Сэм поднялся следом за Энни по просевшим ступенькам мрачного здания в стиле греческого возрождения. На его стук вышла дородная женщина лет тридцати с красным, блестящим от пота лицом. Ее каштановые волосы были собраны в пучок, из которого выбилось множество мокрых прядей. На ней было темно-синее суконное платье и грязный кухонный фартук.
— Чем могу служить, сэр? — тихо спросила она, переводя взгляд с гостей на их багаж.
— Добрый вечер, мэм. — Сэм поправил Библию так, чтобы женщина это заметила. — Я преподобный Лемюэль Трофет, а это моя жена, сестра Ребекка. Пока мы будем здесь жить, я организую серию христианских проповедей для местных жителей. Надеюсь, у вас найдется для нас комната?
Женщина тихо ойкнула и сложила руки перед собой.
— Священник! О Господи, мы не видели в наших краях священников с тех самых пор, как Вонючка Джон застрелил одного миссионера. — Заметив, что гости побледнели, женщина засмеялась и махнула рукой. — Не бойтесь. Вонючка был непроходимым пьяницей, но, слава Богу, прошлой весной он поел несвежей свинины и откинул копыта.
Натянуто улыбнувшись, Сэм вежливо сказал:
— В таком случае мы с женой очень рады, что приехали сюда.
— Да, но вот незадача: наша гостиница переполнена, — виновато вздохнула женщина.
— Для нас не найдется номера? — расстроилась Энни. Хозяйка гостиницы задумалась, потом расплылась в улыбке.
— Вы можете занять комнату моего брата на чердаке. Дик уехал искать золото. Я уверена, что он не стал бы возражать, ведь вы делаете богоугодное дело.
Сэм снял шляпу.
— Мы вам очень признательны, мэм.
Дородная женщина отступила назад и широко распахнула дверь.
— Простите мне мою неучтивость! Проходите, пожалуйста. Меня зовут Долли Дамбл, и для меня высокая честь — принимать вас в моей гостинице.
Сэм взял багаж и вместе с Энни шагнул в пустой, но тщательно выметенный центральный вестибюль. Долетавший из задней части дома заманчивый запах жареной курицы заставил Энни слегка расслабиться.
— Ваша комната там, наверху, — показала Долли.
Следом за ней они прошли гостиную с креслами-качалками и черным диваном, после чего преодолели два лестничных пролета. Взбираясь по третьему витку узких спиральных ступенек, ведущих на чердак, Долли пыхтела и отдувалась.
— Прошу прощения за то, что вам придется жить так высоко, но Дик любит уединение.
— Ничего, мэм, мы тоже его любим, — заверил ее Сэм. Энни метнула на него укоризненный взгляд, но шутник лишь усмехнулся.
Долли провела их в унылую, но просторную чердачную комнату с железной двуспальной кроватью, строгим туалетным столиком и пузатым кленовым бюро. Солнечный свет, лившийся в окна, мягко подсвечивал своими лучами небольшой стол и два стула с деревянными спинками.
Несмотря на аскетизм обстановки, постельное белье и занавески, как заметила Энни, были очень чистыми — так же, как и не застеленный пол. В одном углу были свалены кучей вещи, явно принадлежавшие старателю, брату Долли: стопка линялых рубашек и брюк из грубой бумажной ткани, ржавый ковш для промывки горной породы, испачканная песком лопата и корзина с дешевыми бульварными романами.
Поставив на пол сумки, Сэм с одобрительной улыбкой оглядел комнату.
— Это нам вполне подойдет, мэм, — сказал он, обращаясь к Долли, и достал бумажник. — Сколько я вам должен?
Она махнула пухлой рукой.
— Нет, сэр, я не возьму деньги у священника. Вы будете заниматься миссионерской деятельностью, а я предоставлю вам и вашей жене бесплатный номер и стол. Это мой христианский долг.
— Вы очень добры, мэм, — отозвался Сэм. — Я уверен, что вездесущий Господь это отметит.
Долли открыла окно и выглянула вниз. Там, на улице, стояли их лошади и кабриолет.
— Но если вы дадите мне четыре цента, я велю своему помощнику Заку отвезти ваш экипаж на конюшню и позаботиться о лошадях.
Сэм сунул руку в карман и протянул Долли две монетки.
— Большое спасибо, мэм, — поблагодарил он хозяйку гостиницы.
Она с улыбкой приняла деньги.
— Это мы должны сказать вам спасибо за то, что вы приехали к нам в Роудивилл, преподобный отец. Предупреждаю вас, это Богом забытое место.
Энни еле сдержала улыбку, увидев, как Сэм сунул большие пальцы в карманы своего жилета и с важным видом кивнул.
— Вот поэтому-то мы с супругой и приехали сюда, дабы воззвать к роудивиллским грешникам.
— Да хранит вас Господь, преподобный отец. Знаете, мы с Диком раньше жили в Сентрал-Сити и посещали методистскую церковь Святого Иакова. — Она тяжело вздохнула. — Я играла на пианино добрым людям, и теперь мне этого очень недостает.
Сэм и Энни многозначительно переглянулись, и Сэм спросил:
— Мэм, а вы не могли бы сыграть для нас на завтрашней проповеди?
