Несколько секунд назад Тайлер Вон впервые в жизни ощутил душевный покой, а теперь впервые испугался.
И это был самый сильный страх в его жизни.
Страх прожить ее остаток без Ив.
Он вздохнул, и даже теплый морской бриз показался ему ледяным.
– Почему бы нам не отправиться в плаванье на целый день? – тихо спросил он. – Мы могли бы сделать это в любой день, когда захотите, когда вы будете свободны. – «И когда-нибудь, моя Ив, моя Иванджелин, когда ты поверишь в мою любовь, мы уплывем навсегда».
Тайлер не знал, расслышала ли она его слова. Но она расслышала; ей тоже внезапно показался леденящим этот теплый морской ветерок.
«Свободна?» Это слово вонзилось в ее сердце, как нож. Она никогда не будет свободна, и нужно немедленно положить конец этой пытке.
– Иванджелин? Вы сможете снова поехать со мной?
Она расслышала страх в его голосе, словно он опасался, что она скажет «нет».
Ив пришлось повернуться к нему и, глядя прямо в его любящие, взволнованные глаза, тихо-тихо прошептать в ответ:
– Да, я поеду с вами… как только смогу сделать это.
Отель «Ветра торговли»
Вторник, 20 июля 1993 г.
– Миссис Лян, это Алисон Уитакер. Я получила ваш вызов.
Просьба перезвонить секретарю Джеймса Дрейка была передана оператору отеля в одиннадцать утра; с тех пор красный огонек на аппарате в номере Алисон горел почти непрерывно. Она вернулась к себе в два часа дня, однако слишком увлеклась подготовкой к встрече с Джеймсом и заметила вызов только в половине четвертого.
– А, мисс Уитакер, это вы, наконец-то. Мне очень жаль, но мистер Дрейк не сможет сегодня встретиться с вами.
– Ох. Ну что же, это не так важно, – пробормотала Алисон. – Я, кажется, сказала вам, когда звонила по поводу встречи, что это не срочно. Я просто хотела показать мистеру Дрейку кое-какие снимки, которые уже готовы. Может быть, я оставлю их в офисе, а вы потом скажете мне, насколько они ему понравились? Или не понравились.
Пенелопа Лян вежливо ждала, пока Алисон закончит свою речь, и только потом сказала:
– Мистер Дрейк просил узнать меня, не сможете ли вы поужинать с ним сегодня вечером.
– Разумеется, но вряд ли стоит так беспокоиться из-за меня.
– Конечно, – ответила миссис Лян, хорошо поставленным голосом подтверждая тот факт, что мистер Дрейк вовсе не обязан беспокоиться о ком-то или делать что-то, если ему это не нравится. – Он полагает, что, возможно, вас устроит, если он прибудет в ваши апартаменты в семь вечера, чтобы взглянуть на фотографии, а затем, в восемь, в «Голубом фонаре» состоится ужин.
– Это просто великолепно, Алисон, – повторял Джеймс Дрейк, медленно перебирая небольшую пачку снимков.
– Спасибо, – повторила она не в первый раз и решилась добавить: – Я просто хотела узнать, нахожусь ли я на правильном пути.
– Вы на правильном пути, – ответил он, – это просто прекрасно.
Только что Джеймс Дрейк просто хвалил ее снимки, считая их великолепными, но теперь, когда его глаза созерцали не фотографии, а их автора, он находил ее не менее прекрасной. Алисон, конечно, не видела ни своих сияющих изумрудных глаз, ни золотисто-рыжих волос, обрамляющих лицо, ни нежную улыбку на губах. Она только чувствовала, как бешено колотится ее сердце, – как всегда, когда он был рядом с ней, – и как теплая волна захлестывает ее щеки.
– Это лишь небольшая выборка. Остальные могут оказаться гораздо хуже.
Джеймс улыбнулся.
– Сомневаюсь в этом.
Ему очень хотелось прикоснуться к ее лицу – невозможное и невероятное желание! Джеймс отвел глаза и снова стал разглядывать фотографии, потрясающее свидетельство того, что ее зеленые глаза увидели то, чего он ждал от нее.
На снимках были привычные – но ставшие уникальными – виды Гонконга. Джеймс решил, что в них отразилось ее воображение и… чувственность. Это был настоящий пир чувств!
С атласной бумаги стекали ароматы благовоний и дыма жертвенных ароматических палочек, несло соленым морским ветром; казалось, можно лизнуть Ауэр май цзи – шарики кокосового мороженого – и отхлебнуть глоток нежного жасминового чая; так и слышалось постукивание костей маджонга в тенистых аллеях Цзюлуна, пение тысяч птиц на рынке Хунлу. К роскоши многоцветного шелка, резных драконов и других товаров так и хотелось прикоснуться.
И в каждой фотографии была схвачена магия Гонконга, потрясающего мегаполиса, сшитого из контрастов, где в лазурном небе соседствовали золотые орлы и реактивные лайнеры, между ультрасовременными небоскребами примостились буддийские храмы, а предсказатели и искатели фортуны вместе искали тысячи путей к процветанию.
Алисон удалось заснять и подать в наиболее выигрышном свете все эти великолепные контрасты. На одном снимке продавец виртуозно бросал костяшки счетов, а на другом, снятом всего в нескольких кварталах от него, красовался ультрасовременный зал гонконгской биржи, напоминавший центр управления космическими полетами, где за компьютерами сидели безупречно одетые и корректные мужчины и женщины, хладнокровно ковавшие благосостояние Гонконга.
На третьем снимке женщина народности хакка любовно обихаживала свой драгоценный клочок земли на Новых территориях, а дальше конюх успокаивал породистого жеребца в кондиционированных стойлах ипподрома в Долине Счастья. Неподалеку, на площади Статуи, Алисон засняла флаг Гонконга с его гербом – рыцарский щит с изображениями торговых судов, льва и дракона, и еще одного льва с короной на голове и сияющей жемчужиной в лапах. Этот флаг, символизирующий владычество Британии над «Жемчужиной Востока», развевался в тени Банка Китая; на стеклянной стене этого небоскреба Алисон нашла следующий сюжет: маленькое восьмиугольное зеркало, расположенное так, чтобы отражать злых духов.
На предпоследней фотографии, которую Алисон решила предъявить Джеймсу, был сделан цветистый коллаж из паромов Звездной линии, зримое воплощение души залива Виктории.
– Это очень хорошо.
– Может быть, это немного эксцентрично для отеля, – сказала Алисон. – Но когда я выяснила их названия, я не смогла удержаться; я хотела сделать такой снимок, где бы они присутствовали все.
– Я просто теряю голову. Это было довольно странное признание для человека вроде Джеймса, но судя по всему, он вовсе не стеснялся его. И когда их взгляды встретились, стало ясно, что он не имеет ничего против того, чтобы потерять голову и из-за нее.
– Эти паромы, прошептала она, – у них такие названия… просто очаровательные.
Она тоже теряла голову, проваливаясь в дымчатую глубину его серебристых глаз. Теряла, но тут же находила что-то взамен.
