Анжелика согласилась, ей было все равно. Что станет после с ее ребенком, ее это ничуть не волновало.
Так все и произошло. Доверенный человек Анжелики забрал одну девочку, а Татьяна, погостив неделю у сестры, вернулась в Москву к Станиславу с дочкой на руках. Дочку она назвала Викторией. Однако в Москве ее ждал неприятный сюрприз. Жена Станислава — беременна.
Он говорил, что это произошло против его воли, но он — человек чести, а потому не сможет уйти из семьи. Но он станет помогать Татьяне воспитывать дочь. Татьяна снова поверила.
Жена родила Станиславу дочь. После ее рождения он стал приходить реже, ссылаясь на занятость дома, на истерики жены. Затем еще реже, а после стал избегать Татьяну, пока, в конце концов не объявил, что станет лишь помогать деньгами. Отношений у них больше не будет.
Десять лет Татьяна ждала, что он вернется. У нее случались мимолетные романы, но она ждала его — единственного, пока не встретила Александра Журавлева — художника с нежной и ранимой душой. Все повторилось — желание остановить мгновение, и Татьяна забыла о Станиславе. Александр не хотел иметь детей, плохо воспринял Викторию, и Татьяна отправила дочь к сестре в Петербург.
— Вот и вся история, — закончила рассказ Татьяна Васильевна. — Прости меня…
Лиза, Катька и даже Тривольский слушали Татьяну Васильевну, открыв рот.
— Что стало с Анжеликой, вы знаете? — спросила Лиза.
— Нет. Знаю только, что она развелась с Лобачевым и уехала заграницу с испанцем, кажется…
— А папа? Вы не знаете, где его можно найти в Питере?
— Зачем искать в Питере? — удивилась Татьяна Васильевна. — Он тут живет, в Москве. Я ходила к нему.
— Ходили? Зачем?! — в один голос воскликнули трое слушателей.
Татьяна Васильевна потупила взгляд.
— Когда в моей жизни все разладилось и я… запила, я решила, что пойду к Лобачеву, попрошу денег за рассказ о его дочерях.
— И что? — снова воскликнули трое. — Он дал? Вы рассказали?
— Я рассказала все, покаялась, но денег он не дал. Сказал, что я должна быть благодарна хотя бы за то, что он не открутил мне голову.
— А надо было открутить! — ледяным тоном заявила Катька.
— Подожди, — попросила ее Лиза, а затем обратилась к Татьяне Васильевне: — Как увидеть его? Скажете?
— Скажу. Никакой он не криминальный авторитет, занимается бизнесом. Он ищет тебя. Только тебя и ребенка Виктории.
— Что?! — воскликнула Лиза, и они с Катькой переглянулись. — Вы знали, что Виктория родила ребенка?
Татьяна Васильевна вздохнула:
— На мне столько грехов… Семен Яковлевич рассказал мне о беременности Виктории и о том, что она собирается отказаться от ребенка. Хотел, чтобы я отговорила ее. Но как я могла отговорить? Я ведь знала, что в жизни бывают моменты, которые…
— Бред! — со злостью закричала Катька. — Какой бред! Нет в жизни таких моментов, чтобы бросить свое дитя! Вы — чудовище! Вы — само зло!
— Подожди, — снова попросила ее Лиза. — Татьяна Васильевна, я чего-то не поняла. Отец ищет только меня и ребенка Виктории? А Викторию?
— Видишь ли… Когда я пришла к нему, я была… не в себе. Я тогда много пила. Я рассказала ему много лишнего, о Виктории рассказала…
— А он? Что сказал он?
— Сказал, что не желает иметь дочь, которая отказалась от своего ребенка. Он заявил, что найдет тебя и ребенка Виктории, даст вам все, что только может дать. Еще он сказал, что если вас усыновили, то он обеспечит приемных родителей до конца дней…
— Вот оно! — вдруг воскликнула Лиза, встала и принялась ходить по тесной комнатушке. — Вот оно! Вот зачем Анатолий Грачев хочет усыновить Сенечку! Каким-то образом он узнал, что мой отец дал такое обещание!
Татьяна Васильевна нахмурилась, вспоминая, а затем сказала:
— Это не тот ли Толька Грачев, с которым крутила роман Виктория?
— Вы знаете его? — воскликнула Лиза.
Татьяна Васильевна кивнула:
— Они были знакомы еще с детского сада, в то время его семья еще жила в Москве, по соседству с нами, после они переехали в Петербург. Боюсь, это я рассказала ему о Лобачеве. Год назад мы встретились тут, в Москве, он только что освободился из заключения. Ему негде было ночевать, и я пригласила его к себе, я тогда жила у… своего друга. Мы много вспоминали о прошлом, и я расчувствовалась…
— Понятно! — оборвала ее Катька. — Пьяные сопли, и ты все выложила!
— Простите меня…
— Ладно, — сказала Лиза, повернувшись к собравшимся, — отмаливать грехи будете потом. Сейчас скажите мне адрес Лобачева и собирайтесь. Я забираю вас к себе.
— Что?! — воскликнула Катька. — Лизка, ты с ума сошла?!
— А меня? Как же я? — влез в разговор Тривольский.
Лиза проигнорировала реплику Катьки и сказала Тривольскому:
— Константин, и вы собирайтесь! Нечего тут водку пить.
Катька схватила Лизу за руку и потащила за собой к выходу со словами:
— Пойдем-ка, подруга, надо поговорить!
Катька вытащила Лизу на лестничную клетку, дрожащей рукой достала из пачки сигарету и закурила. Лиза без спроса вытащила из ее рук пачку и достала сигарету себе.
— Ты сошла с ума! — заявила Катька. — Зачем ты тащишь их к себе?! Ты полоумная? Она бросила тебя! Отдала неизвестно кому! Если бы она вырастила тебя, как Викторию, я бы еще поняла, но так! А пьяница тебе этот зачем?
Лиза затянулась, выдохнула облачко дыма и лишь затем ответила:
— Ты правильно сказала, она вырастила Викторию. Мою сестру. Пусть до десяти лет, но все же… И еще, она сестра Ангелины Васильевны. Та не хочет ее знать, но я не могу оставить ее спиваться.
— Но почему?! — возмущалась Катька. — Ты что, мать Тереза?! Это проблемы тетушки! Кстати, она даже тебе не родственница! Даже Ангелина тебе не родственница! Не родная кровь!
— Кать, перестань. Ангелина вырастила Викторию. Я не могу об этом забыть. Я должна…
— К черту! — перебила ее Катька. — Ты никому ничего не должна! Это они должны тебе. Много должны, всю жизнь не расплатятся! Зачем тебе вся эта мутотень?
Лиза затянулась, выпустила дым, наблюдая как он клубится, перемешиваясь с подъездной пылью.
— Не знаю, как лучше объяснить… Понимаешь, это будто порочный круг. Один человек сделал зло, потом это зло породило новое, потом история повторилась. Ты будешь смеяться, но я верю, что там, где-то там, высоко, смотрят на нас. Надо кому-то разорвать круг, начать первым. Сделать хорошее дело, оно вернется. В твоей жизни или в жизни родных.
Катька фыркнула:
— Ау, Лиз! Ты несешь пропагандистскую чушь!
