Любопытная мысль. Мама сейчас практически описала, как Трэвис спас меня в океане, куда сам и бросил. Я никогда не думала о том, чтобы специально принять чью-то помощь. Хотя нам разве кто-то предлагал её?! Разве кто-то вообще знал о том, что происходило у нас?! Также я не думала о том, чтобы попросить кого-то о помощи.
Наверное, мама права в том, что отец добился своего. Я ужасно боялась быть обязанной кому-то. Возможно, я слишком горда для своего отчаянного положения, но это единственное, что не давало мне совсем опустить руки. Моя гордость придавала мне силы бороться, наверное. И сейчас я хотела сама справиться со своей проблемой, без посторонней помощи, но при поддержке мамы и брата.
Нам с детства говорили, что ничего и ни у кого нельзя брать. Потому что потом эти люди попросят что-нибудь взамен. «Никто и ничего не делает просто так» — всегда говорил отец. Наверное, Трэвис отчасти это имел в виду, обвиняя меня в связи за деньги с Марком. Но именно благодаря капли гордости, сохранившейся у меня, я ничего и ни у кого не брала. Кроме джинсов от Трэвиса. Но с Марком, когда он предлагал мне купить обед, я отказывалась. Габи много раз предлагала разные перекусы, я согласилась только один раз, потому что не ела сутки и уже валилась с ног от голода и бессилия. Но в моём мозгу всегда сидела мысль, что нельзя брать, зная, что ничего не сможешь отдать.
Всё покупается и продаётся в этом мире. Это наша реальность. Всё.
Кроме искренней детской улыбки. Кроме настоящей дружбы и любви. Кроме счастья, которое вопреки расхожему мнению, кроется в нас самих, а не в ком-то другом.
Глава 22
Трэвис
Второй курс универа подходил к концу. Медленно, но верно, я шёл к своей цели. От каждой гонки я откладывал выигранные бабки на свою мечту — спортивный центр для детей. Всё вроде шло неплохо. Вроде.
Последние три дня я находился в каком-то подвешенном состоянии. Что для меня, вообще-то, нетипично. Появилось смутное подозрение, что я упёрся в какую-то стену. Никогда ничего подобного не ощущал. Казалось, что я двигался вперёд, а с другой стороны, что я стоял на месте. Эдакая беговая дорожка, мать её. Вроде и бежишь, а на самом деле на месте стоишь. Эффект такой же, как на кольцевых гонках. Бегаешь, как белка в колесе, когда картинка не меняется: поворот налево, снова налево, опять налево и вот ещё один, мать его, да, поворот налево. Я же привык к движению, сменам декораций, новым лицам, неизвестным телам.
Телам…
У меня на уме было только одно тело. Красивое, изящное, но всё избитое. Джойс удивительная девушка. В ней столько всего сокрыто. Особенно меня поразила её любовь к сексу. Приятно поразила, надо заметить. Это, как бы сказать, неожиданный поворот. Такой внезапный поворот направо. Но ещё более неожиданным оказалось то, что она действительно не преследовала меня, не вешалась мне на шею, не закидывала смс, не искала встреч со мной. А я ведь был у неё первым, мать его!
Эти три дня после наших покатушек и ночи отменного секса, она не писала мне, не приходила в гараж, не напоминала о себе. Только отвечала на моё ежевечернее сообщение. И всё. Это меня сбивало с толку. Я привык к другому. Ну, обычно прилипалы объявлялись на следующий день. Либо приезжали на гонку и снова висли на мне. Вчера была гонка, но Волчонка не было. И мне в голову стали закрадываться разные мысли, из серии: «Может, ей со мной не понравилось?» или «Может, я плохо постарался?» или «Может, я что-то сделал не так?».
Только вот ей явно понравилось. Я охренеть как постарался. Вроде как всё делал так, как надо.
А она не бегала за мной. Что за хрень?! Парадокс, не иначе. Она обещала не делать этого и реально держала слово. Но я подсознательно, видимо, ждал, что она будет ходить по пятам за мной. Дебил, мать его. Это же Волчонок. Дикий, гордый и одинокий. Любопытно, конечно.
Но секс и впрямь был охренительно прекрасным. Она настолько чувствительная, что любое моё прикосновение сводило её с ума. А меня уносило в космос от ощущений, которые она давала мне. Ни она, ни я не устали за ночь и еле отлипли друг от друга, когда ей надо было возвращаться домой. Мне даже на секунду показалось, что мне было труднее оторваться от неё, чем ей от меня. Она так быстро собралась и с улыбкой на губах поспешно ушла, отказавшись от того, чтобы я её подвёз. А мне хотелось её отвезти. Хотелось ещё побыть с ней. Мне нравилась её компания. Тем более, когда она стала открываться мне.
Но, разумеется, первое место в моих мыслях было отдано тому, что происходило в её семье и что я мог сделать для неё. Я просто не мог не думать об этом. Не мог сидеть и ждать чего-то, а именно это и приходилось делать, потому что я не знал с какой стороны подобраться к этому вопросу. Это же минное поле, мать его! И я прекрасно понимал, что любое моё действие вызовет цепную реакцию и приведёт к новым ударам по хрупкому телу Джойс. От этого осознания меня просто раздирало изнутри. Кто я такой, чтобы лезть в её жизнь?! А с другой стороны, кем я буду, если не буду лезть?!
Три дня я всё никак не мог понять, что мне делать. Как обезвредить эти мины, чтобы Волчонка не зацепило? Меня бесило собственное бессилие в данной ситуации. Но я никак не мог перестать прокручивать в голове разные варианты и возможности. Был бы я близким другом, то пришёл и накостылял её отцу, а потом забрал бы её. Но я не уверен, что она считала меня своим другом.
Она чётко дала понять, что мне категорически запрещено лезть в её семью. Но для меня не существовало слова «запрещено». Для меня были слова «вперёд», «газ», «цель», «финиш», «победа». Я всё прекрасно понимал, её страхи и сомнения, гордость и воспитание, характер и привычки. Сам когда-то был в позиции жертвы, отчаянно плутавшей в лабиринтах собственных страхов и заблуждений. Только я в своё время ухватился за протянутую руку, а она брыкалась, пытаясь сама всё решить. Из-за этого она усложняла мне задачу многократно. Мне надо было не только обойти её минное поле, но и бесшумно подобраться к её отцу. Как это сделать, я пока не понимал.
Любопытно всё это…
Повернув голову, увидел Джойс и Габи, прогуливающихся вдоль набережной. Солнце почти село. Раз она вечером на улице, значит её отец работал. Но она мне не сказала об этом, разумеется. Перестроившись в правую полосу, опустил пассажирское окно и посигналил им. Габи тут же заметила меня и подлетела к тачке.
— Трэвис! Привет! Ты куда на ночь глядя собрался? — заглянув в салон, тараторила она.
Волчонок встала рядом с машиной, но не смотрела на меня.
Перегнувшись через подлокотник, посмотрел на неё в открытое окно.
— Привет, девчонки. Я ехал из магазина. А вы что тут делаете?
— Гуляем, — непринужденно ответила Габи.
Джойс мельком глянула на меня и еле заметно улыбнулась.
— Можно составить вам компанию? — зачем-то спросил я.
Обычно я делал всё, что захочу, особо не интересуясь мнением окружающих. Но дистанция, которую соблюдала Джойс вынуждала меня теперь спрашивать и интересоваться.
Габи повернулась на Волчонка с немым вопросом, в ответ она пожала плечами.
— Если будешь хорошо себя вести, то можно, — заключила Габи.
— Мне кажется, я уже реабилитировался, — подмигнул ей и припарковался у обочины. Вылез на тёплый весенний воздух и подошёл к ним, натянув пониже бейсболку.
— Я как раз рассказывала Джойс о вашей дружбе с Диего, Джастином и Нэйтом, — поведала Габи, пока мы неспешно двинули в сторону пирса Санта-Моники. Джойс шла справа от Габи, подальше от меня, и смотрела вдаль.
— М-м, небось особое внимание уделила нашим косякам? — рассмеялся я, глянув на Габи.
— Я?! Да ты что?! В жизни не стала бы! — расхохоталась она.
— Ну-ну, — подтолкнул её слегка, — кались, что уже успела доложить?
— Помнишь, как вы с Нэйтом несмываемым маркером написали на лбу у Джастина, пока он спал, что он Маршалл Брюс Мэтерс IV[1]? — сквозь смех, спросила она.
Да, чего мы только не делали… Но Джастин так хотел влиться в рэп-тусовку в гетто, прямо как Эминем в своё время. Вот мы с Нэйтом и упростили ему задачу. Сделали ему тату, можно сказать. Кстати, Джастин оценил юмор, но ходил в бейсболке две недели пока не смылся маркер.
