Именно так.
Не знаю, что думать обо всем этом. Как такое возможно? Я не боюсь остаться без денег, но это залог нашего будущего, будущего Ханны в конце концов. Это труд отца. И я верю Бобу. Абсолютно. Он бы не стал просто так беспокоиться. Он и сам не понимает, что происходит.
– Дерьмо, – выплевываю я.
И мне тут же становится не по себе от мысли, что я пренебрегаю семейным делом. Я так устал, что сейчас раздражаюсь, что на меня повесили еще одну заботу. Моя голова не выдержит всего этого и просто-напросто лопнет.
– Стайлз. – Слышу голос Боба. – Передай миссис Мерлоу, чтобы она поговорила со мной.
Облизываю пересохшие губы и киваю.
– Обязательно. Спасибо. Спасибо, что ты позвонил мне.
Боб встает вместе со мной и пожимает мою руку.
– Как можно быстрее, – просит он. – И не благодари.
Все еще пребывая в некой прострации, я прохожу приемную и жду лифт. Пока еду вниз, мысленно разбираю вещи по полочкам, которые должен сделать. На самом верху – разговор с мамой. Нам нужно обсудить это. Обсудить наше будущее. Я знаю, что мама будет плакать и уходить от разговора, но нам {нужно} поговорить, чего бы это ни стоило. Мне нужно быть в курсе всех дел. Пора перестать жалеть себя и страдать у постели отца. Возможно, это слишком самонадеянно, но я попробую разобраться со всеми проблемами и наконец-то помирюсь с Мадлен. То есть верну все в прежнее русло. Я сделаю это.
* * *
Чарли самостоятельно приезжает в Бостон, чтобы побыть с нами. По ее словам ей надоело торчать в Салеме и ходить из угла в угол. Эта женщина стала для меня второй мамой. Так что когда наша квартира наполняется еще одним человеком, я расслабляюсь. Чарли тут же принимается драить кухню, да и все вокруг.
Я иду прогуляться с Айком. Жара еще не спала, но к Бостону постепенно приближается вечерняя прохлада. Айк все время пытается тащить меня вперед, но я сдерживаю поводок. Он сдается, а я, за кромкой некой сонливости и безразличия, обнаруживаю в себе какую-то гордость. Этот пес начинает меня слушаться. Или он просто ощущает ту же тоску по Мадлен, что и я. Поэтому ведет себя спокойнее обычного.
Скорее всего, второе.
Мы проходим несколько кварталов и возвращаемся обратно к дому, когда мой телефон вибрирует в кармане. В последние дни я так боюсь звонков, что мгновенно покрываюсь потом.
– Мама? – почти кричу я в трубку.
– Все хорошо, – успокаивает она меня, прекрасно понимая мою панику.
Я медленно выдыхаю. Мама делает то же самое.
– Все в силе? – спрашиваю я. – Перекусим где-нибудь вдвоем?
Несмотря на то, что Чарли с нами в Бостоне, я предложил маме перекусить в городе, когда вышел из офиса. Она не обрадовалась этому предложению. Наверняка подумала, что я заведу разговор о том, о чем она еще не готова со мной говорить. Я не стал ее переубеждать. Боб сказал, что мама избегает с ним встреч, так что я подумал, что она не захочет и со мной говорить на этот счет. Так что придется заставить маму врасплох.
Это не лучший вариант. Это вообще погано с моей стороны, учитывая то, в каком напряжении мы находимся в последние дни. Но кто сказал, что я хороший человек?
Я заставил плакать мою Мадлен.
Мама сидит с кожаным меню в руках у дальнего окна. Небольшой ресторан, в котором мы договорились встретиться, находится поблизости от клиники. Оно не отличается от всех общественных мест Саут Энда. Холенный, изысканный, дорогой.
– Привет. – Я целую ее в щеку и устраиваюсь напротив.
Мама улыбается. Но в ее глазах как всегда присутствует что-то еще. Некая настороженность. Мы делаем заказ и едим, болтая в основном о колледже.
– Ты серьезно хочешь этим заняться? – интересуется мама.
Папа рассказал ей о том, что я думаю заняться писательской карьерой, но она еще ни разу меня об этом не спрашивала.
Я смотрю в окно. Чистые улочки заполнены прохожими людьми, которые выгуливают своих собак, думают, говорят по телефону, мечтают…
– Возможно, – туманно отвечаю я. – Но я думаю об этом. И у меня есть время, слишком рано сейчас.
Мама улыбается краешком губ и кивает в знак согласия.
– Я поддержу тебя в любом случае.
К горлу подкатывает комок. Мне бы не хотелось ни в чем сейчас обвинять своих родителей, но… Какой же мы были семьей, если эти мамины слова вызывают такую бурю эмоций? Они должны быть обыденными. Обычными словами. Но я чувствую слишком много сейчас.
– Спасибо, – удается ответить мне. – Мама, мне бы хотелось кое-что спросить.
Она заметно напрягается. Я ничего не делаю, просто смотрю. Мама облизывает губы и отпивает из бокала воду.
– Стайлз, я…
– Мы должны это обсудить, – настаиваю я, хоть и чувствую себя козлом. – Ты знаешь, о чем я?
По лицу мамы сложно что-либо прочесть. Я и не пытаюсь, просто хочу, чтобы она была откровенной со мной. Ее темные волосы рассыпаны по плечам, а макияжа намного меньше. Так она выглядит моложе. Грустной, но моложе.
– Предполагаю о моем прошлом.
Вот что она подумала. Что я снова буду давить на нее и терзать старые раны. Да, я это уже делал и не горжусь этим.
– Нет, мам, – разубеждаю ее. – Дело в папе. Точнее с его бизнесом.
Темные глаза мамы становятся настороженными.
– Стайлз, тебе не нужно об этом беспокоиться.
– Почему?
Мама вздыхает. Я жду и потягиваю свой коктейль.
– Потому что, – мягко отрезает она. – Прошу тебя, не заставляй меня думать еще и об этом.
– Боб настоятельно требует встречи с тобой.
