— Он умрёт! Он умрёт, Паша, он умрёт! — это Саша кричит, а я смотрю на её красивое испуганное лицо и пытаюсь улыбнуться.
Ничего не бойся, малыш…
— Тихо-тихо, успокойся! Тряпки все сюда, что есть! Надо его поднять и усадить! Он должен быть в сидячем положении! Сюда, парни! Быстрее, млять! Помогите мне!
— Вот… Ска…жи… Клим, — захлёбываясь кровью говорю другу, — кто… другой… её от… пу. ли закроет? Пин…дос граж…данский? — улыбаюсь, но тут же закашливаюсь.
Больно невыносимо и холодно.
Меня, кажется, поднимают и фиксируют у стены.
— Заткнись, придурок, мля! — рыкает Клим. — Только попробуй умереть, Соболь.
— Слава, пожалуйста, я тебя люблю… Не оставляй меня. Держись, прошу тебя… Я не смогу… Не переживу… Ты обещал всегда быть рядом… — плачет Саша, касаясь мокрыми пальцами моего лица.
Её руки то ли в слезах, то ли в крови…
Саш, мне жаль, что я столько времени упустил.
Я полный идиот.
Если бы я знал, что всё так случится, то любил бы тебя всегда. Дольше чем вечность.
Крови во рту становится больше, а темнота перед глазами сгущается, полностью засасывая в себя Сашин облик.
— Не надо! — звоном стоит её крик в ушах. — Пожалуйста! Пожалуйста…
Жизнь, как песок — ветер подует, и она рассыпается. Мы хватаемся за неё, цепляемся изо всех сил, но лишь в тот момент, когда от нас ровным счётом ничего не зависит, мы понимаем её истинную значимость.
Я отдал жизнь за человека, которого люблю.
Её жизнь оказалась важнее.
И даже понимая, что, возможно, моё сердце совсем скоро перестанет биться, я не жалею о том, что сделал, потому что главное — она будет жить.
Словно яркие вспышки перед глазами мелькают воспоминания. Сейчас мне кажется их так мало.
«— Слава, опять какая-то девка некрасивая тебя обнимала! Я всё видела из окна!
— Да ты чего, Санёк?! Ты у меня одна-единственная!
— Врун!»
Так и вышло. Единственная.
«— Их больше нет, понимаешь? Их нет. Они погибли!
— Я есть, Сань. Я всегда рядом буду. Обещаю. Слово Соболя!»
Всегда, Сашка.
«— Я же кроме тебя никого не вижу, неужели ты не замечаешь?
— Чего не замечаю, Слав?
— Что я люблю тебя, Саша…»
— Я люблю тебя, Саша… Не п…лачь…
Глава 41. Саша
— НЕТ!!! — кричу, как сумасшедшая, когда в больнице Славу перекладывают на каталку и увозят в сторону операционных. — ПУСТИ!!! НЕ ТРОГАЙ! Я С НИМ ПОЙДУ!!!!
Брыкаюсь. Бешено вырываюсь из Пашиного захвата, смотря на бледное лицо Славы, которое отдаляется от меня всё дальше и дальше.
— Саша, успокойся, — брат прижимает меня к своей груди. Стискивает руки на животе и шепчет на ухо. — Тебя не пустят, понимаешь? Ему сделают операцию и всё будет хорошо, я тебе обещаю.
От страха и истерики меня колотит. Я опускаю голову вниз и смотрю на свои руки и свитер. Они полностью пропитаны Славиной кровью.
— Тебе нужно помыться и переодеться, Саш… — Паша пытается оттащить меня, но я вырываюсь.
— Н-нет, — лихорадочно мотаю головой. — Н-не пойду! Н-никуда не пойду пока Слава не очнётся.
Стискиваю края свитера в окровавленных пальцах. Металлический запах бьёт мне в ноздри. Я чувствую, что мои глаза расширены, как при приступе бешенства.
Наверно, так и есть.
Я сошла с ума.
Меня трясёт как сумасшедшую.
И я не хочу мыться. Не хочу смываться с себя Славину кровь. Как будто это последняя ниточка, которая нас связывает, и я боюсь её разорвать.
— Саша! — подойдя вплотную, Паша хватает меня за плечи и встряхивает. — Посмотри на меня! Посмотри, чёрт, Саша! С ним всё будет хорошо, ты меня слышишь?
— Д-да… — киваю. Сжимаю челюсть, чтобы она не клацала.
— Хорошо. А теперь послушай меня. Тебе нужно успокоиться, помыться и дать врачу тебя осмотреть. У тебя порез на щеке. Возможно, его нужно зашить, иначе останется шрам.
Шрам… Да какое мне дело до этого шрама? Неужели Паша не понимает, насколько это всё неважно? Я даже боли не чувствую.
Чёрт, я даже не помню, кто и когда меня порезал. Единственное, что стоит перед глазами — это Слава с пулей в груди. Лежит на полу каюты и захлёбывается кровью.
Его лицо бледнеет всё больше с каждой проклятой секундой.
— Если он умрёт, я тоже умру, — выдавливаю, смотря куда-то в пустоту невидящим взглядом. Я всё ещё не здесь. Я осталась там, на полу судна возле Славиного тела. — Я не стану без него, Паш…
— Ты рехнулась?! — чувствую резкую встряску и жёсткую руку брата на своём локте. — Что ты, млять, несёшь?!
— Я… я не смогу! Не смогу без него! Я не смогу! Не смогу!!! Я НЕ СМОГУ!!!
В конце начинаю уже просто выть. Чувствую, как Паша хватает меня и прижимает к себе. Упираюсь лбом в его грудь. Его крепкая рука гладит меня по голове.
— Никогда так не говори больше, Саша, ты меня слышишь? — шепчет, уткнувшись губами мне в макушку. — И он не умрёт. Всё будет хорошо, я тебе это обещаю.
* * *
Прошла неделя. Ровно неделя с того момента, как Славу подстрелили.
Паша ошибся.
Ничего не стало хорошо.
За это время Слава так и не пришёл в сознание.
Врачи говорят, он потерял много крови. Во время операции ему потребовалось переливание. Им пришлось ввести его в медикаментозную кому, чтобы у организма появился шанс на восстановление.
Пока нам не дают никаких прогнозов. Всё, что я слышу — ждите и надейтесь.
Так я и делаю.
— Саш, может тебе поспать лечь?
Вздрагиваю, когда чувствую на своём плече чью-то руку.
— Нет, Рит, я не хочу…
— Послушай, это не дело. Ты ни разу не выходила из больницы с тех пор, как его сюда доставили. Ты изводишь себя, разве не понимаешь? Ты ничего не ешь, почти не спишь. Целыми днями сидишь у его постели. Тебя так не хватит надолго.
Закрываю глаза и выдыхаю.
Я устала слушать одни и те же фразы от Риты, Паши и Гора.
— А если бы на Славином месте был твой муж? — перевожу на неё жёсткий взгляд. — Если бы это его жизнь сейчас на волоске висела? Ты бы тоже спокойно поехала домой?
Смотрю на то, как в страхе округляются глаза девушки и тут же чертыхаюсь про себя.
— Прости, Рит… Забудь всё, что я сказала. Я просто очень устала и…
— Не надо, Саш, я всё понимаю. Я тебе тут одежду сменную привезла, — кладёт пакет рядом с моей кроватью. — Ты… держись, Саш. Слава молодой, крепкий. Он обязательно выкарабкается. Всё будет хорошо.
Её ладонь последний раз сжимает моё плечо, и девушка выходит из палаты.
Паша договорился и Славу положили в отдельную, где для меня поставили раскладушку, потому что уезжать я отказалась.
Семь дней я варюсь в адском котле, но я хотя бы делаю это рядом с ним. Не только Слава давал обещание всегда быть рядом. Но и я тоже.
Чувствую, как по щекам снова начинают скатываться слёзы. Хотя недавно мне казалось, что их в моём организме больше не осталось.
Автоматически стираю их тыльной стороной ладони, задевая небольшой шрам на правой щеке — вечное напоминание о том дне, когда я слышала Славин голос в последний раз.
— Саш, — вздрагиваю, когда за спиной раздаётся голос брата. Я даже не заметила, как он зашёл. Из-за отсутствия сна я стала очень рассеянной. — Я тебе поесть принёс. Не хочешь идти в столовую, хотя бы в палате перекуси.
— Спасибо, Паш. Ты… положи на стол. Я попозже.
Снова возвращаюсь к Славе и беру его за руку. Слышу тяжёлый вздох брата. А потом то, как он ставит пакет с едой на маленький столик в углу палаты.
— Медсёстры в больнице называют тебя Соболева, — хмыкает, садясь рядом со мной на корточки. — У меня до сих пор в голове не укладывается, что вы вместе всё это время были, Сашка. Признаться, я даже рожу ему начистить хотел.
— Я его всю жизнь люблю, Паш, — отвечаю, не отрывая глаз от Славы. — Тебе, возможно, это сложно понять. Ты просто ещё не встретил своего человека. Когда такая женщина в твоей жизни появится, ты меня поймёшь. Ни одного дня, проведённого вдали от него, я не была счастлива. Ни единой чёртовой секунды. Ты можешь меня хоть на луну сослать, я и там его буду любить.
