как назвала бы его моя мама. Его нежный храп напоминает мне о дремлющем медведе.
Нежном, дремлющем медведе.
Джексон более чувствителен, чем я могла бы предположить. Его страсть к футболу глубже, чем страсть к чему-либо еще, и именно это делает его фантастическим.
Но в нем есть нечто большее, и я верю, что парень только начинает это понимать. Джексон открывает в себе то, чего не знал раньше. Как будто есть жизнь кроме футбола, если ты откроешься ей.
Вне поля есть жизнь. Люди могут любить тебя больше, чем ты их. Они могут любить тебя за тебя.
Любовь.
Для этого еще слишком рано, но волнение есть. Я чувствую его каждый раз, когда нахожусь рядом с ним. И это чувство нарастает каждый божий день, каждый раз, когда парень говорит что-то милое со своим южным акцентом. Такой очаровательный. Сдержанный.
Джексон застенчив.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять это, потому что я судила о нем исключительно по его размеру и внешнему виду — огромные, возвышающиеся гиганты обычно не излучают робкой атмосферы, но теперь, когда я знаю о нем больше…
Я вижу это. Вижу его.
Милый мальчик, который хочет большего, чем игра в мяч.
Джексону Дженнингсу наплевать на деньги или славу. Все, чего он хочет, это чтобы его отец гордился им. Хочет, чтобы его мать проявляла к нему нежность. Он жаждет этого.
«Что ж, у меня есть для тебя новость, Джексон Дженнингс: я горжусь тобой. И хочу показать тебе свою привязанность».
Я просто хочу, чтобы он рассказал мне, что чувствует, чтобы я знала…
Его руки сжимаются вокруг меня, медленно опускаясь к моему животу и нежно обнимая меня. Низкий храп в моем ухе странно удовлетворяет.
Мы оба удовлетворены, расслаблены.
Вздыхаю.
Лежу тихо, размышляю, пытаюсь успокоить свой мозг, чтобы отдохнуть, даже не зная, что вообще меня разбудило.
Подавляя зевок, закрываю глаза — все равно слишком темно, чтобы что-то видеть, — и выбираю место в своем сознании, чтобы мои мысли могли вернуться ко сну. Занятия. Осень. Завтра будет дождь. Праздник. Джексон, Джексон, Джексон.
«Фу. Давай спать, Чарли! Выключи свой мозг!»
Это занимает у меня много времени. Слушание ритма дыхания Джексона помогает. Ритм постоянный и успокаивающий. Я чувствую себя в безопасности в его объятиях. Парень сдвигается, его крупная фигура движется позади меня, нос все еще уткнут в мою шею.
Лежу неподвижно, пока он скользит рукой вверх по моему бедру, моей руке, пока не убирает пальцами длинные пряди волос с моей шеи, где только что было его лицо.
Джексон целует меня ниже уха.
Лежит в темноте, просыпается, гладит мои волосы, нежно перебирает их пальцами. Тихо, не издавая ни звука.
Мое тело расслабляется, дрейфует в невесомость.
Затем.
Джексон говорит.
Это тихий шепот — просто мое имя.
— Шарлотта.
По какой-то причине я остаюсь совершенно неподвижной.
Мне любопытно, и я жду.
— Ты не спишь?
Притворяюсь спящей, контролирую свое дыхание.
Его пальцы слегка играют с волосами у моего уха, наматывая их на указательный палец, скользят по коже моей щеки.
Хотя мы прижаты друг к другу, парень придвигается еще ближе, касаясь губами моего плеча. Положив руку мне на плечо, он еще раз целует мою кожу.
Я слышу, как он задерживает дыхание. Его рот открывается.
— Что ты со мной делаешь? — спрашивает он вслух, тихо.
«Что я с ним делаю? Что он имеет в виду?»
— Мне казалось, что я все знаю. И что мне теперь делать?
«О чем, черт возьми, он говорит?»
— Я никогда не встречал никого, кто заставил бы меня захотеть измениться.
Ох.
Ох!
Я стараюсь дышать ровно, чтобы скрыть тот факт, что мое сердце начинает биться с перебоями. Оно бешено колотится у меня в груди, пока я жду, когда Джексон продолжит говорить, молча умоляя о большем количестве слов.
Парень открывается, потому что думает, что я сплю и не слышу его. Должна ли я что-то сказать? Правильно ли это, что я лежу здесь и притворяюсь?
— Ты такая красивая, — шепчет он мне на ухо. Целует мои волосы. — Боже, ты великолепна. Знаешь, я мог бы пялиться на тебя весь день. — Он тихо хихикает. — Конечно не знаешь, ты же спишь.
О боже, мог ли он быть еще более очаровательным? Ух!
— Я не знаю, как дать тебе то, что ты хочешь, но хочу попробовать, — продолжает Джексон. — Пожалуйста, не ненавидь меня, когда я все испорчу. Ты единственная, кому сейчас не наплевать на меня.
Мое сердце.
Мое сердце…
Оно сжимается. И болит за него. Это неправда! Мне хочется закричать, не зная, правда это на самом деле или нет. Хотя это его правда, а это все, что действительно имеет значение.
Слеза скатывается из уголка моего глаза, когда парень нежно целует меня в висок.
— Я хочу поступить с тобой правильно, Шарлотта Эдмондс.
Поступить с тобой правильно.
Ох, этот южный акцент, мне хочется упасть в обморок — и упала бы, если бы парень знал, что я не сплю. Я могла бы восторгаться его словами.
Продолжаю притворяться спящей.
— Чего ты хочешь от меня? Скажи мне, и я отдам это тебе.
Я хочу сказать: «Не говори так. Ты не обязан мне ничего давать — только свою… только себя».
— Я не влюбляюсь в тебя. — Джексон делает паузу. — Этого не может быть, верно?
Думаю, он закончил — потому что что еще можно сказать? Парень практически признался, что влюбляется в меня, но продолжает разговаривать со спальней, изливая душу в темноту.
А у стен есть уши…
— Я тебе нравлюсь, не так ли? Моя личность, а не потому, что я играю в мяч? Ты бы осталась со мной, если бы я решил не становиться профи. Я уверен в этом, — размышляет он вслух, и парень на сто процентов прав. Я буду рядом с ним, несмотря ни на что. Если бы у нас были отношения, для меня не имело бы значения, что решил бы делать со своей жизнью Джексон.
Кроме того…
Быть профессиональным футболистом опасно. С чего бы мне хотеть отправлять его на игры с возможностью того, что он получит травму? Я бы нервничала, наблюдая за ним на поле каждую неделю, ожидая, что удар завершит его карьеру, уничтожит его. Выдержат ли это мои нервы?
Сомнительно.
— Я не люблю тебя. — Пауза. — Или люблю? Черт. — Затем: — Ты любишь меня?
Задерживаю дыхание, мое тело становится совершенно неподвижным.
— Ты любишь меня? Конечно же, нет.
Джексон смеется, на этот раз громче, чем
