но бывает, что Майя Евгеньевна заходит.
Ковыляю в коридор - чертов костыль! - Роман тоже выходит.
- Ждешь кого-то?
- Нет, это соседка, наверное.
- Наверное? Дай-ка я открою!
Он смотрит в глазок. Потом открывает.
- Добрый день, вам кого?
- Добрый, мы из органов опеки. На вас поступила жалоба.
И все. Я каменею, стою, перепуганная насмерть, и бледная, как та самая смерть. Пытаюсь дышать ровно.
- Какая… жалоба? - я чуть не плачу.
- Дамы, давайте сначала документы, обоснование вашего визита, будем разбираться. - Роман отвечает резко, делово.
- А вы кто? – одна из визитерш, обычная среднестатистическая тетка, ничем не примечательная, нагло пялится на Романа.
- Что значит, кто? Вы не знаете, к кому пришли?
- Знаем. Мы пришли к Анастасии Романовой. Вы ей кто, муж?
- А если муж?
- Без «а если» молодой человек! – ох, зря она так с Вишневским, ох зря! – мы с вами не шутки шутим! Документы предъявите!
- На каком основании?
- На основании того, что в этой квартире чужого ребенка удерживают, ясно?
Что? У меня просто челюсть падает! Это вообще что за?... Нет слов!
- Ах, удерживают! Ясно все. Минуту подождите. – Роман достает телефон. Ищет контакт.
- Полицию только не вызывайте, бесполезно, участковый сам сейчас придет.
Он не обращает на них внимания. Становится вмиг тем самым высокомерным снобом, каким я его увидела в первый раз. Он даже не дает себе труда отмахнуться от них, как от мух!
- Алло, Анжела, солнце мое, кто у нас в департаментах главный по опеке? По какой? Что за вопрос? Органы опеки кто контролирует? Главный кто? Соедини меня, быстро. Жду.
Вижу на лице одной из дам испуг, другая – та, что говорила, наоборот, смотрит ехидно, нагло, типа – «ага, щаззз тебя соединят!»
А Роман притягивает меня к себе, чмокает в щечку. И шепчет на ухо.
- Не бойся, любимая, я сейчас все решу!
Любимая? Он… сказал любимая?
Или это просто напоказ, чтобы дамы из опеки сделали выводы?
Но мне все равно почему-то дико приятно…
Меня трясет от злости. Давно такого не было!
Что бы я, Роман Вишневский, всегда спокойный как танк, вдруг так завелся?
Да, Илона меня называла «королевой драмы» - но моя игра заключалась не в том, чтобы рвать и метать.
Наоборот, я этакий Шерлок Холмс, или даже нет – Майкрофт. Безэмоциональный как удав перед бандар-логами.
Но вот это «показательное выступление» бойцов невидимого фронта… Или, даже не бойцов, валькирий! На валькирию одна – видимо главная – точно похожа. Не внешне, скорее праведным блеском в глазах. Значит так, да?
Устроили охоту на ведьм?
Ну… Геннадий! Ну… крокодил… ремней из тебя нарезать!
Тут даже пресловутое «ну» весьма уместно!
Я подозреваю, что это может быть только его рук дело. Захотел выслужится, или что? Козел.
Пора его потрошить серьезно. Узнать, что там мои на него накопали. И да, денежки, которые мы ему якобы перечислили надо срочно – тю-тю!
Обратно!
То, что он не успел их никуда вывести я точно знаю. Прием «зеленый коридор» работает как часы.
Ты переводишь не деньги, а только виртуальный образ денег. По договору с банком. Человек эти деньги видит. Но снять не может. Ему будут говорить о сбое системы, промурыжат пару дней, а потом…
Потом бабки просто исчезнут. А банк напишет – а ничего не было. Вам ничего не приходило.
Это приятно иметь свой собственный банк, ради таких вот схем. С идиотами, вроде крокодила Гены.
Конечно, с серьезными людьми такая схема не прокатит. Но где крокодил Гена, и где серьезный человек?
Валькирия из опеки ест меня глазами, Ася жмется ко мне.
Смотрю на нее – побледнела, перепугана насмерть.
Чёрт, я ведь понимаю в чем дело!
Она боится, что ребенка заберут! Потому что она не мать. Это раз!
И боится, что я об этом узнаю. Это два.
Это…это треш, это три.
Надо как-то быстрее разруливать.
- Алло? Да, Анжелика, спасибо. Жду.
- Может не будем ждать? – наглое существо кривит губы. – У нас, знаете ли, времени не так много.
- Неужели? Нет. Не знаю. По-моему, у вас его навалом, если вы ходите по благополучным семьям с непонятными проверками.
- Если бы у вас было все благополучно, вы бы спокойно нас пустили, и документы показали!
- Во-первых это вы пока не показали никаких документов!
- Я показывала удостоверение.
- И что? Такое удостоверение в любом переходе клепают за пять минут. Где документ, дающий вам право прийти именно в этот дом? В эту квартиру?
Она достает папку, и с победным видом тычет мне в лицо бумажкой.
Я беру, внимательно изучая, пока жду звонка от нужного человека.
- На каком основании проверка?
- Многочисленные жалобы соседей.
- Какие?
- Шум. Дети кричат. И … вообще, не очень понятно, что эта женщина тут делает, с этими детьми!
- Это мои дети! – Ася срывается на крик, я прижимаю ее, чуть сжав больной бок, заставляя ее зашипеть от боли.
– Извини, родная, не кричи, разбудишь малышку. – обращаюсь опять к злобной чиновнице, - Это ее дети, вам ясно? Все документы у нее в порядке.
Чувствую, как Ася сжимается. Бедная моя…
Понимаю, что у меня дикое желание ее защитить, сделать так, чтобы больше никогда в жизни я не видел этого испуга в глазах!
- Алло! Да. Роберт Вахтангович? Приветствую, Вишневский. Да, тот самый. У меня проблема. К моей невесте, - специально подчеркиваю это слово, - пришли какие-то валькирии из опеки. С сомнительными бумагами. Мне кажется, это какая-то провокация. Разберитесь. Да, данные все вам предоставит мой помощник. Всего хорошего. Да, на открытии выставки, конечно, буду. Увидимся.
А теперь ждем. Сколько времени понадобится моей неукротимой Анжелике, чтобы разворошить эту кодлу.
- Вы знаете, что в случае неповиновения к вашей… невесте могут применить санкции?
Ох ты, какие мы слова знаем! С другой стороны, понимаю, эти грымзы не виноваты, им сказали «фас» они действуют.
Так что… за одно место я вздерну не их, а их руководство, которое допустило все эти траблы…
Ася дрожит. Стараюсь ее успокоить, поглаживая по голове.
У главной валькирии звонит телефон. Она отвечает, глядя на меня с прищуром. Я отчетливо слышу, как ей говорят, что-то вроде - быстро валите оттуда, пока он
