— Как можете вы понять, если я сама себя не понимаю? — улыбнулась она. — Может быть, я еще не в том возрасте, когда это понимаешь. Иногда я думаю, что нет смысла понимать, делать какие-то выводы. Выводы сами придут в свое время.
Не этого хотел услышать Росс, но улыбнулся.
Они долго просидели за кофе и бренди. Росс понял, что она разделяет его нежелание уходить. Но их серьезный разговор перешел в обычную болтовню, которая совсем выбила его из колеи.
Но всему, к сожалению, приходит конец, он оплатил счет и повез ее домой.
На полдороге к ее дому он все же решился сказать:
— Как вы относитесь к тому, чтобы выпить чашку кофе у меня дома?
— А что скажут соседи? — улыбнулась она.
Было уже темно. Росс открыл дверь, пропуская ее вперед. В его доме она уже бывала. Однажды он приглашал сотрудников агентства, и они все вместе готовили на обед спагетти. В другой раз он приглашал Лесли, чтобы познакомить с Ненси и Дайной, когда они приезжали из колледжа. Обе девочки с первой минуты полюбили ее.
Она посмотрела на их фотографии, стоявшие на каминной полке.
— Вы счастливый человек, Росс, — сказала она. — Ваши дочери такие красавицы.
Он промолчал, отметив про себя, что Лесли намного красивее его дочерей.
Росс уже задумывался над тем, что почувствуют девочки, если Лесли станет их мачехой. От этих мыслей он только хмурился. «О, это безумие! — думал он. — Безумие!»
Он снял с Лесли пальто и повесил в шкаф. К своему огорчению, заметил, что в гостиной полно пыли. Женщина, которая приходит к нему убираться, миссис Меррит, близорукая, да и не очень серьезно относится как к своим обязанностям, так и к нему.
— Дом потихоньку приходит в запустение, — сказал он.
— Ему нужны женские руки, — улыбнулась Лесли, все еще стоя к нему спиной и смотря на фотографии.
Росс принес бокал вина и поставил перед ней на каминную полку. Лесли по-прежнему стояла к нему спиной. Пламя, бушевавшее в нем, разгоралось все сильнее, выходя из-под контроля. Если он не даст ему выхода, то взорвется.
— Лесли, — сказал он.
Она повернулась к нему, посмотрела на его костюм и галстук.
— Ну чем не красавец-мужчина!
— Лесли, я…
Не успел он договорить, как руки сами обняли ее. Он прижал ее ближе. Губы, которыми он так восхищался, были совсем рядом. Он почувствовал ее запах — естественный, здоровый и неотразимый.
Но ее руки с силой уперлись ему в грудь, и этого было достаточно, чтобы он отпустил ее.
— Мой Бог, — сказал он, отступая от нее. — Не знаю, что на меня нашло. Вы, должно быть, подумали, что я сошел с ума.
Росс прошел через комнату и сел на софу. Лесли подошла к нему.
— Скажите, о чем вы думаете? — спросила она, пристально глядя на него.
Росс отвел взгляд, не в силах вспомнить ни слова из тех, что так долго обдумывал.
— Я гожусь вам в отцы, — сказал он упавшим голосом.
Она молча взяла его руку и сжала.
— Лесли, — сказал он, — вы выйдите за меня замуж?
Говоря это, он не смотрел на нее, но когда поднял глаза, то увидел, к глубокому сожалению, выражение удивления, которого так боялся. Лесли была ошеломлена.
Она все еще держала его руку, держала нежно.
— Я знаю, что все это выглядит глупо, — сказал Росс, — но я люблю вас. С ума схожу. С тех пор, как вы появились, я… я…
Он внезапно умолк. Выражение ее глаз лишило его мужества. Росс почувствовал себя жалким стариком, делавшим такое странное предложение девушке, которую, возможно, совсем не интересует.
— Извините, — сказал он, — я пытался скрывать это, как только мог. Просто скажите «нет», и я пойму. Я влюблен в вас по уши, Лесли. Никого так не любил. Никогда.
Лесли положила руку ему на плечо и нежно похлопала, затем поцеловала в щеку.
— Росс, вы замечательный человек, — сказала она, — вы мой спаситель. Вы подарили мне новую жизнь, когда прошлая жизнь покинула меня.
Росс печально улыбнулся.
— Значит, вы говорите «нет», — сказал он, — и не надо свой отказ ничем подслащивать. Мне не следовало делать вам предложения.
Лесли сидела, размышляя.
— Мне надо все это обдумать.
Росс просиял.
— Вы хотите сказать, что…
— Вы можете быть терпеливым? — спросила она. — В последние годы в моей жизни произошли неожиданные перемены. Я все еще пытаюсь определить свое положение.
Росс взял ее руки.
— Обдумывайте сколько хотите, — сказал он. — Мне достаточно знать, что это важно для вас, и вы думаете об этом.
Значит, она серьезно относится к его предложению. Но есть силы, что сдерживают ее, силы, о которых он ничего не знает. Он был уверен, что в глубине души она любит его, но не той любовью, что он испытывал к ней.
И все-таки ее обещание давало надежду на счастье, о котором он и не мечтал.
Росс держал ее за руки. Ему оставалось только надеяться на небеса.
В этот момент, разделенный с ней столь многим, связанный лишь тонкой нитью надежды, он любил ее еще больше.
Весной семьдесят шестого года случилось нечто, что резко изменило привычное существование Джордана Лазаруса.
Джордан и его банкиры-инвесторы были настолько заняты проблемами масштабного приобретения, что едва ли заметили похороненную в недрах американских компаний национальную цепь рекламных агентств, известную как «Модерн имиджис».
Одним из этих агентств, ставшими маленькими винтиками мультинациональной по масштабам машины «Лазарус интернешнл», было «Уилер эдвертайзинг» из Джонсонвилля, что на Лонг-Айленде.
Двадцать пятого марта в отеле «Хилтон» в Бостоне состоялось собрание, посвященное приему многочисленных агентств «Модерн имиджис» в лоно семьи «Лазарус интернешнл», а также рассмотрение новой политики и методов управления, разработанных специалистами «Лазарус интернешнл» для только что приобретенных компаний.
Выступление Джордана перед собравшимися в зале представителями «Модерн имиджис» было воспринято с энтузиазмом. Сразу после выступления он должен был ехать в аэропорт, чтобы как можно скорее вернуться в Нью-Йорк на своем личном самолете. На следующее утро у него были назначены важные встречи в штаб-квартире «Лазарус интернешнл», а вечером ему еще предстояло сделать несколько давно запланированных телефонных звонков. Джордан сел в машину «Альфа-Ромео», которую держал в Бостоне. Она была сделана по особому заказу, имела усовершенствованный редуктор и специально сконструированную подвеску. Он взял ее из гаража утром, а в аэропорту оставил на попечение помощника. Джордану не хотелось отрываться от реальной жизни, несмотря на свою власть и богатство. Он сам правил машиной, ходил за покупками, помогал Барбаре готовить еду, когда у них обоих было свободное время, и даже столярничал в своей мастерской в подвале дома на Манхэттене.
