Приходится бороться с собой, когда проходишь мимо магазина и видишь эти очаровательные крошечные пижамки. Сдерживать себя всеми силами, чтобы целый час не любоваться на колыбельки и одеяльца.
Поэтому, когда Вив с виноватым видом вынимает из пакета крошечные зеленые ползунки и такую же курточку, я ахаю от изумления, а увидев пижамку в бело-желтую полоску, чуть не падаю в обморок от восторга.
– Скажи, они чудненькие? – с умилением восклицает она. – Разве ты видела в жизни что-нибудь более прекрасное?
– Как на лилипутика, – шепчу я, поглаживая живот.
Ребенок тут же недовольно толкает меня ногой под ребра.
– Она толкается?
Вив замирает, увидев, что я подпрыгнула и продолжаю гладить живот, пытаясь утихомирить ребенка. Это не больно, только от внезапности у меня всегда перехватывает дыхание.
– Может, это и не «она», – говорю я, хотя я уверена, что у меня девочка.
Я на сто процентов убеждена, что родится девочка.
– Да, она толкается.
– Можно потрогать? – с благоговением произносит Вив, подвигается и садится рядом со мной, положив руку на мой живот. – Ой! – ахает она, почувствовав, как ребенок ударяет ногой.
Мы обе улыбаемся до ушей.
– Не реветь, – предупреждаю я, увидев, что у Вив глаза на мокром месте.
– Не могу, – она смеется, а слезы катятся по щекам. – Это так поразительно. Дар жизни.
– Поразительно, что ты вообще что-нибудь почувствовала. Каждый раз, когда Марк рядом, и малышка начинает толкаться, стоит ему положить руку на живот, как она замирает.
– Как дела у Марка? – оживилась мама.
Она всегда справляется о любимом зяте, хотя в глаза его не видела. Понимаю, это странно, но я не вижу смысла их знакомить, по крайней мере пока. Он мне не бой-френд, и я не нуждаюсь в ее одобрении, к тому же я сама так редко вижу Вив, что не хочется ни с кем де лить эти встречи.
– В порядке.
– Ты часто с ним видишься?
– Да. Наверное, часто.
– Вы с ним… у вас… Я хочу спросить… у вас что-нибудь было?
– Вив! Я же тебе говорила. У нас все по-другому.
– Но, судя по твоим рассказам, он просто чудо. И когда ты о нем говоришь, у тебя глаза загораются.
– Знаешь, Вив, если бы я хотела завести семью, Марк был бы всем, о чем только можно мечтать. Если бы мне нужен был партнер, муж, я бы выбрала Марка. Но Вив, ты же меня знаешь. У меня аллергия на серьезные отношения. Мне не нужен муж. Я хочу сделать карьеру.
– По-моему, это уже похоже на заезженную пластинку.
– Что? – рявкаю я.
Если бы она не была моей матерью, я бы послала ее в задницу.
– Извини, милая. Но ты уже давно повторяешь одно и то же, хотя твоя жизнь сильно изменилась. Я бы могла тебя понять, если бы ты по-прежнему была одинокой девушкой без обязательств, но, Мэйв, у тебя будет ребенок. Теперь ты уже не сможешь жить как раньше и должна поменять приоритеты.
– Вив, с рождением ребенка жизнь не обязательно меняется. Я вернусь на работу через три месяца, и мы с Марком будем воспитывать ребенка вместе. Пока мы на работе, с ребенком будет няня, потом он начнет ходить в ясли. Теперь все по-другому. Теперь все так делают. Молодые мамы уже не сидят дома, а работают. Моя жизнь не изменится, по крайней мере не так сильно, как ты предполагаешь.
Какое-то время Вив ничего не говорит, только разглаживает крошечные костюмчики, а на лице у нее застыло выражение: вот подожди, и поймешь, что все будет именно так, как я говорила.
– О'кей, – наконец произносит она, имея в виду «поживем – увидим».
– О'кей, – отвечаю я. – Так что хватит спрашивать меня, как дела у Марка, в надежде, что мы сойдемся, поженимся и будем жить долго и счастливо, потому что я очень счастлива в одиночестве и не хочу замуж. Понятно?
– Понятно.
– О'кей.
Но мне не удается убедить даже саму себя.
В качестве трубки мира я завариваю Вив чашку чая, потому что не хочу с ней ссориться. Мы и так редко видимся, а я очень ее люблю.
– Покажи, что еще купила, – возбужденно чирикаю я, подтаскивая пакет поближе.
Лицо Вив потихоньку светлеет.
– Ой! Таких маленьких носочков я в жизни не видела!
– А ты, мам? Как ты поживаешь? – мир наконец восстановлен. – Кажется, в последнее время мы только и говорим, что обо мне и ребенке. Про тебя я уже давно ничего не слышала. Чем занималась? Ходила на свидания с горячими парнями?
– Я-то думала, бабушкам вроде меня уже не положено ходить на свидания, – она улыбается, и я понимаю, что прощена.
– Не будь идиоткой. Черт возьми, если в твоем возрасте я буду выглядеть хотя бы наполовину так хорошо, как ты, мне еще повезет. Кстати, – я прищуриваюсь и наклоняюсь поближе, – ты выглядишь ошеломляюще. Ты что-то сделала с лицом?
– Что ты имеешь в виду? – вот теперь у нее хитрый вид.
– Вив, ты что, сделала пластическую операцию или что-то в этом роде?
– Мэйв! Не говори чушь! Где мне взять деньги на такую роскошь? Хотя не мешало бы сделать инъекцию коллагена в гусиные лапки.
– Гусиные лапки? У тебя же вообще морщин нет. К тому же они тебя только красят. Что касается денег, откуда мне знать, может, ты нашла себе богатенького папика, – я толкаю ее в бок, и она смеется.
И заливается краской.
– Вив? – я в шоке: она явно от меня что-то скрывает, а это так не похоже на Вив.
И еще я шокирована тем, насколько помешалась на собственной персоне с тех пор, как забеременела. Я вообще про Вив забыла. Напрочь. Но теперь можно все исправить.
– Вив? Выкладывай, почему ты покраснела.
Она вздыхает. И улыбается.
– Дело в том, что я встречаюсь с одним мужчиной.
– Это же здорово! – я обнимаю ее. – Неудивительно, что ты так потрясающе выглядишь. Все дело в сексе. Так кто же он?
– В том-то и проблема, – произносит она, смотрит на меня, и ее лицо вдруг становится серьезным.
– Я даже не знаю, как тебе сказать, так что лучше скажу все как есть, – она делает глубокий вдох. – Это твой отец.
Я не произношу ни слога. Я и не могу ничего сказать. Просто сижу с открытым ртом и чувствую себя так, будто меня обвели вокруг пальца. Это уже ни в какие ворота не лезет. Извините, конечно, но ощущение такое, будто мне врезали по голове отбойным мо лотком.
– Мэйв? Скажи что-нибудь. Пожалуйста, – мама умоляюще на меня смотрит.
Я только качаю головой.
– Как можно? Как? Почему…? – я понятия не имею, что еще сказать, только знаю, что мой мир перевернулся с головы на ногу.
Не потому, что мой отец – плохой человек. Не потому, что они с матерью абсолютно несовместимы. Не потому, что я не понимаю, с какой стати они сошлись после стольких лет разлуки.
А потому, что я понятия не имею, кто он.
Ну, я знаю, как он выглядит, и, наверное узнала бы его, пройди он мимо меня по улице, потому что в детстве я изучала его фотографии часами, пытаясь выгравировать изображение его лица на своем сердце.
