Словно почувствовав на себе чей-то взгляд, он обернулся и посмотрел в ее сторону. Их взгляды встретились. Никто из них не улыбнулся, но он начал продвигаться в ее сторону все тем же размеренным шагом, как только что приближался к мальчишкам, швырнувшим тыкву.
Смутившись, она перевела взгляд на оркестр, который как раз проходил мимо под бодрый марш. Музыка кончилась, и вступили барабаны – тум, тр-тр-трум! Улица наполнилась таким грохотом, что дрожали перепонки в ушах.
В этот момент Кристофер оказался рядом с ней, и она уже не могла удержаться, чтобы не взглянуть на его чисто выбритое лицо. Губы его шевелились. Должно быть, он поздоровался, хотя барабанная дробь глушила любые звуки. Она тоже что-то ответила, но и ее слова утонули в безумном грохоте. Хотя они и не слышали друг друга, их взгляды были красноречивее любых слов. Наконец Кристофер осознал, что слишком долго занят Ли, и, тронув козырек фуражки, поздоровался с Сильвией и Пэт Голсуорти.
За оркестром увязался какой-то мальчуган на велосипеде, явно намереваясь врезаться в задние ряды музыкантов.
– Я должен идти, – сказал Кристофер, разводя руками.
Не задумываясь над тем, что делает, Ли, проводив его глазами, продолжала следить за ним, наблюдая, как он жестом просит мальчишку на велосипеде съехать на обочину, как отвечает на чье-то приветствие из толпы.
Прошли другие участники парада – гофмаршал, дети в костюмах сказочных героев, цирковые клоуны, и опять дети…
Ли делала вид, что внимательно рассматривает шествие, но все это время не выпускала из поля зрения Кристофера. Он подходил к знакомым. Гладил детей по головкам. Поймал леденец, пущенный в толпу кем-то из клоунов, передал его одному из стоявших поблизости детишек. Он поднес к губам рацию, бросил сердитый взгляд куда-то в сторону, потом развернулся и быстро направился к своей машине. Проезжая мимо Ли, он лишь мельком взглянул в ее сторону и тут же умчался.
А парад все продолжался – казалось, ему не будет конца. Проплыли столы с дарами кулинаров средней школы Кун-Рэпидз, и опять – оркестр, и футбольная команда на грузовике, и восторженные зазывалы с конкурса красоты… Но для Ли Рестон праздник закончился задолго до того, как огромные красные машины городской пожарной службы своими оглушительными сиренами возвестили о его окончании.
Она так и не позвонила ему насчет Дня Благодарения.
Восемнадцатого ноября вернулись Хилльеры, и Пег тут же позвонила дочери. Она хотела, чтобы Ли все-таки испекла пирожки с тыквой. Праздничный обед она планировала на двадцать третье.
– Крис придет, я надеюсь? – спросила Пег.
– Я не уверена. По-моему, у него в этот день дежурство.
– Какая досада, – сказала Пег.
Ли повесила трубку, терзаясь сознанием собственной вины.
Во вторник, предшествующий Дню Благодарения, Пег и Оррин Хилльеры оказались в магазине «Красный филин», намереваясь купить индейку к праздничному столу. У прилавка замороженных продуктов Пег, неловко повернувшись, чуть не сбила с ног Кристофера, который, возвращаясь с дежурства, зашел за продуктами к ужину.
– Кристофер! Как, неужели это ты?!
– Здравствуйте, миссис Хилльер.
Она крепко обняла его, он тоже обнял ее, стараясь не задеть ее замороженным цыпленком, которого держал в руках. С Оррином они обменялись рукопожатиями. Разговорились о поездке Оррина и Пег в Новую Англию. Хилльеры восторженно рассказывали об изумительных осенних пейзажах и крытых мостах Вермонта. Восхищались архитектурными шедеврами Чарльстона и уникальными площадками для гольфа Миртл-Бич.
Потом Пег сказала:
– Я так расстроилась, узнав, что ты не сможешь прийти к нам на обед в День Благодарения.
Плохо соображая, что происходит, Кристофер тем не менее попытался скрыть свое удивление.
– Мне тоже жаль, поверьте. Вы ведь знаете, как холостяки любят домашнюю кухню.
– Я надеялась, что ты будешь свободен в этот день, но Ли сказала, что ты работаешь.
Неожиданно для самого себя он вдруг выпалил правду:
– Но только после трех.
– После трех! О, тогда решено. Мы начнем в час, и к трем ты успеешь на работу.
Он улыбнулся.
– Спасибо, миссис Хилльер. В таком случае я обязательно приду.
– Горячий сидр будет готов уже к одиннадцати, так что приходи пораньше.
– Так мило с вашей стороны, что пригласили меня. Даже не знаю, как вас благодарить.
Пег Хилльер была польщена и легонько похлопала его по плечу.
– Чепуха, – сказала она. – Ты же для нас как член семьи.
И в качестве доказательства он получил на прощание бабушкин поцелуй.
Накануне Дня Благодарения Ли составила изысканную композицию из цветов и поручила Родни доставить ее Хилльерам. Это было нежнейшее сочетание абрикосового цвета лютиков, каланхое и веточек гранатника, увитых темным плющом и перевязанных двухцветной лентой гро-гро. Она поместила свое творение в низкую овальную вазу из полированной латуни и надписала сопроводительную карточку: «Счастливого Дня Благодарения и Добро пожаловать домой. С любовью Сильвия и Ли». Работая над букетом, Ли вспоминала День Благодарения прошлого года, когда вся семья собралась в ее доме и еще был жив Грег. Сколько же месяцев прошло с его смерти? Пять, и до сих пор она не могла примириться с тем, что он ушел навсегда. Она была готова к тому, что в праздники страдания эти будут особенно мучительными.
Ли завязала последний узелок на ленте и отошла в сторону, чтобы оценить свое творение. Подошла Сильвия и восхитилась: «Ух, ты!» Они постояли, любуясь цветовой гаммой искусно подобранных растений.
– Да это просто шедевр. – Сильвия положила руку на плечо Ли. – Я бы хотела хоть раз в жизни сотворить нечто подобное.
Ли обняла сестру.
– А мне бы хотелось получше разбираться в бизнесе. Не потому ли нам так хорошо работается вместе, а?
– Маме это очень понравится.
– Мм.
Сильвии Ли показалась какой-то притихшей и сдержанной, что было так на нее не похоже.
– Что-нибудь не так?
Ли молчала, уставившись на цветы.
– Ты думаешь о Греге?
В глазах Ли закипели слезы, и Сильвия обхватила ее за плечи, прижалась виском к ее виску.
– Просто думаю о том, что этот День Благодарения… первый без него. В этот день мы должны благодарить Всевышнего за ниспосланное нам счастье, но я вовсе не чувствую себя счастливой, особенно сейчас.
– Я понимаю, – прошептала Сильвия. – Понимаю.
Они молчали, уставившись на цветы, которые вдруг разом потускнели в их глазах. Тихим, потерянным голосом Ли призналась:
