Поначалу все шло как обычно. Заявка, предоплата, сбор информации и анализ, просчет всех ходов предстоящей игры – отклонение недопустимо. Сбой произошел в самолете, когда на голову «случайному» соседу свалился «нечаянно» плюшевый лис. На безобидную игрушку в ужасе уставился не мужчина – напуганный до смерти мальчик, наяву столкнувшийся с монстром из ночного кошмара. Недотепу-попутчицу поразили глаза: так мог бы смотреть ребенок или собака, но не делец, умевший давить конкурентов, как тараканов. Ее вдруг пронзила жалость – это был первый звонок, легкомысленно пропущенный мимо ушей. Затем случилась еще накладка – непредвиденная болезнь. Грипп выявил в новом клиенте черты, какие особенно ценила Мария: искренность и бескорыстие. Он так непритворно заботился о никому не нужной провинциалке, так трогательно лечил бестолковую, болтливую особь, смахивающую на огородное пугало, старательно пичкал недосоленной кашей, поил переслащенным чаем, что больная, еще не придя в себя, забеспокоилась не на шутку. Она просчитала все. Мгновенный отклик Егорина встретиться, его согласие принять участие в деле, затеянном ради душевного спокойствия друга, интерес «Оле-фармы» к новому перспективному препарату, желание безденежного актера хорошо заработать, вычислила даже дедка с его живительным эликсиром, – предусмотрела все. Кроме одного: собственной реакции на человека, отличного от тех, кого подталкивала прежде к носу судьба. Эгоистичных мужей, самовлюбленных любовников, убогих начальников, пресыщенных, ущербных клиентов – ни Богу свечек, ни черту кочерег. Они все как один мнили себя крупными величинами, а на деле оказывались не больше мушиной головки. Она вспомнила вдруг Вадима Стернова – умного, яркого, смелого, кто не шарахался поражений и иронизировал над своими победами. Жаль, что у этой умницы не хватило ума разглядеть в конкурентах бандитов. Лебедев был другим: в нем словно жили двое, и один противоречил другому. Он мог хамить и казниться одновременно, знать многое и о многом умалчивать, невозмутимо терять живых и цепляться за мертвых, быть беспринципным и щепетильным, переть напролом и осматриваться осторожно, избегать чужого внимания и неизменно вызывать любопытство. Но главное – он хотел казаться хуже, чем есть. Было ли это попыткой маскировать страх перед возможностью новой душевной боли или нежеланием прилепиться к другой судьбе, неуверенностью в собственном будущем, Мария пока не знала. Но интуиция упрямо твердила: беги. Вот только не было рядом бабки-цыганки, которая нагадала бы внучке, куда бежать: от этого человека или к нему...
Засыпала Мария с подозрением, что определить вектор движения ей будет не просто.
– Мария Николаевна Бодун родилась десятого октября семьдесят второго года, место рождения – город Москва. Образование высшее, специальность...
– Послушай, – перебил Лебедев, – мы с тобой не анкету заполняем. Нельзя ли изъясняться по-человечески? И потом, если мне не изменяет память, ты об этом уже, кажется, когда-то меня информировал.
– На то и память, чтобы не только помнить, но и вспоминать. Продолжать?
– Только без философии.
– Закончила искфак МГУ.
– Это что?
– Факультет искусствоведения. Работала в Пушкинском музее, подрабатывала гидом-переводчиком. Отзывы сослуживцев – самые лучшие. – Андрей Ильич недовольно поморщился. Голкин вздохнул, полюбовался носком своего ботинка, достал из кармана носовой платок, звучно высморкался. – Родители?
– Коротко.
– Мать – хирург-косметолог. Отец тренировал жокеев на Центральном ипподроме. Оба погибли в девяносто третьем.
– Как?
– Пьянь наехала на перекрестке.
– Дальше.
– Была трижды замужем. – Василий вопросительно посмотрел на шефа, тот невозмутимо молчал. Белобрысый докладчик перевел взгляд на потолок и сообщил сияющим лампочкам: – Первый раз выскочила за бывшего одноклассника совсем девчонкой, почти сразу после школы. Второй – за преподавателя, когда училась в университете. Третий муж – итальянец, юрист, с ним она прожила дольше всех, почти восемь лет.
– Где?
– В Риме.
– Что еще?
– Самое интересное. В две тысячи первом вернулась в Москву и устроилась экспертом в антикварный магазин. Проработала недолго. Из «Ясона» ушла на вольные хлеба.
– Откуда?
– Так называлась эта лавка, я об этом вам раньше докладывал, помните? Кстати, после ухода эксперта антиквар прогорел. Магазинчик прикрыли, народ разбежался. Теперь там салон «Чаровница», хрен редьки не слаще, – ухмыльнулся помощник и снова прочистил нос. – А знаете, Андрей Ильич, кто был коллегой сеньоры Корелли и даже с ней дружил?
– Корелли?
– Она оставила фамилию итальянца. И по-моему, правильно сделала, – одобрил чапаевский тезка, – звучит красиво, правда?
– Не отвлекайся.
Василий Иванович обиженно шмыгнул носом.
– Эксперту очень симпатизировал продавец, отец депутата Козела. – Невыразительный взгляд оторвался от потолка, скользнул по начальственному столу и застыл на ботинке. – Говорят, они даже дружили.
– И что?
– Старик мечтал о хорошей невестке.
– Ты собирал информацию или сплетни?
– Чтобы добыть крупицу золота, приходится промывать много породы. Извините, Андрей Ильич, но не могли бы вы сначала дослушать, а уже потом делать какие-то выводы? – и с достоинством провел платком под покрасневшим носом.
Верный Голкин, похоже, за несколько дней узнал столько, на что другому не хватило бы и нескольких месяцев. Какой ценой дались эти знания, можно только догадываться. Воспаленные от недосыпа глаза, ввалившиеся щеки, хрипловатый голос и насморк говорили о многом. Василий наверняка мало спал, перекусывал на ходу да еще, кажется, здорово простудился. И все для того, чтобы потрафить капризам шефа. Не из угодливости (северянин этим качеством не обладал ни на йоту), но из искреннего уважения и желания помочь запутавшемуся мужику. В Лебедеве шевельнулась совесть.
– Ты прав, больше перебивать не буду. Слушаю тебя очень внимательно. Итак?
Василий Иванович основательно поработал с платком и, переместившись, наконец, взглядом на шефа, прогундосил:
– Помните того бедолагу с пробитой головой?
– Кого?
– Моего соседа по палате. Ну, когда у нас неувязка с Аркадием вышла и я загремел на больничную койку, припоминаете?
Конечно, он помнил. Еще бы забыть то чужое молчаливое безразличие в ответ на его «Добрый день!», собственное ожидание на лестничной площадке и любопытные взгляды прошмыгавших мимо медсестер.
– И что?
– Это был ее бойфренд, как теперь говорят, Вадим Стернов, известный ресторатор. – Василий привычно поднес к носу платок, через паузу уточнил: – Правда, на тот момент они уже не общались.
