Татьяна Туринская - В погоне за облаком, или Блажь вдогонку

— В самый тик-тик. Нужно якорь помянуть — земля ему пухом, — оправдался Лёшка.

— Море ему небесное, — съязвила Наталья издевательским тоном. — Вечером помянешь. Слишком жарко, развезет.

Раз не понимает человеческого тона, придется объяснять на пальцах. Пьяный мужик — отвратительное зрелище. Пьяная женщина, должно быть, еще хуже.

Дружников с явным сожалением посмотрел на бутылку, но послушно сунул ее обратно в палатку, в тенек. Юлька с Викой наградили Наталью гневными взглядами. Та поняла: девочкам не столько хочется выпить, сколько не нравится менторский тон неизвестно откуда свалившейся на их головы Натальи.

Ей и самой этот менторский тон был неприятен. Так жена мужу могла бы выговаривать. Или пусть не жена, но женщина, имеющая очень близкие отношения с мужчиной. Наталья таких отношений с Дружниковым мало того что не имеет, но теперь точно знает, что они ей даром не нужны. И против выпивки она возражает исключительно из собственных интересов. Пока Лёшка трезвый, у нее остается пусть призрачная, но надежда уехать с Мыса не завтра, а в ближайшее время. Стоит же тому лишь пригубить спиртного — на мечтах вернуться домой раньше намеченного придется ставить жирный крест.

Скука обуяла не только Наталью. Маялись все. Накупались уже вволю, порыбачить нельзя — якорь покоится на дне морском где-то за скалой Поросенок. Ухи не будет, значит, на ужин придется давиться сухомяткой и остатками плова с тушенкой. Выпивка непременно подняла бы всем настроение, и уж наверняка развязала бы языки. Возможно, даже способствовала некоторому сближению Натальи и Вики. Однако первой гораздо важнее были собственные интересы. Впрочем, Вике ее интересы наверняка пришлись бы по душе.

Юлька предложила сразиться в "дурака". Наталья скривилась, но промолчала. Санька отклонил идею:

— Не пойдет. В "дурака" вчетвером играть надо, пара на пару. А нас пятеро.

— Тогда в "Фараона", — внесла предложение Вика.

Наталья по инерции скривилась: фи, "Фараон" — дурной вкус, игра детская и бестолковая. Но сверх ожидания идея стала нравиться ей все больше. А что? Ей всегда везло в "Фараона". А главное — победитель может загадывать любые желания проигравшим. Если победит она…

— А давайте! — поддержала она Вику. У той от неожиданности приподнялась одна бровь.

Спорить с Натальей никто не осмелился. То ли чувства Лёшкины боялись поранить, то ли из уважения к ее писательским заслугам — пока что весьма условным, но это знает лишь сама Наталья. В глазах окружающих она все-таки писатель. А "писатель", пусть и с приставкой "начинающий", звучит гордо.

Кто как мог устроились вокруг большого пня, на всякий случай огласили правила игры — мало ли, может в этой компании они отличаются от тех, которые помнит Наталья?

— Шестерка накрывается до посинения, семерка — следующий игрок принимает две карты из колоды и пропускает ход, восьмерка — одна карта и ход. Туз — просто ход. Дама — минус двадцать, червонная — минус сорок. Так? Игра до ста одного очка.

И началось веселье. Дружников имел неосторожность устроиться слева от Натальи, как раз под ее ходом. "Семерки" и "восьмерки" так и липли к ее рукам, а значит, Лёшке вместо того чтобы сбросить свои карты, приходилось нагребать из колоды все больше и больше.

Наталья ему:

— Прими-ка две карты, — и "семерочку" под нос.

Тот ей с усмешкой:

— Благодарствую, дорогая!

Она ему "восьмерку":

— Ну тогда еще одну прими.

Играли долго. Не доверяя никому, Наталья сама вела счет. Скрупулезно подбивала, у кого сколько очков на руках — система подсчета имела свои тонкости и хитрости. Ошибись на одно очко — и выиграет кто-то другой: при наборе ровно ста одного очка все они сгорали, и игрок как бы возвращался в начало игры со своим нулем. А ведь Наталье во что бы то ни стало нужно выиграть.

Лёшка выбыл первым: перебрал больше ста одного очка — вылетай из игры. Тем не менее, остался на своем месте. "Болел" за Наталью. Наверное, надеялся, что она загадает желание поскорее уединиться с ним в палатке. Наивный! Если бы он знал, что она задумала — ни за что не позволил бы им играть в "Фараона". Или сам не сел играть — тогда Наталья не смогла бы загадать ему свое желание.

Первый тур она с треском проиграла. Не совсем с треском — вылетела четвертой. Можно сказать, уступила в финале. Но кому уступила?! Вике! Та теперь наверняка отыграется за все свои беды.

Дружникову победительница выделила самый приятный фант:

— Целуй меня! При всех!

Наталья едва не рассмеялась. Глупая девочка. Сколько бы он тебя ни целовал — любить все равно будет Наталью. Даже если ей и не нужна его любовь. А ей действительно не нужна — теперь она знала это наверняка.

Смущенно оглядываясь на Наталью, Лёшка подошел к новоявленной "фараонше" и чмокнул в щечку самым невинным поцелуем из всех возможных.

— Не так! — закапризничала та. — По-настоящему!

Дружников повиновался: послушно чмокнул ее в губы. Но и этот поцелуй вышел достаточно невинным. Тогда Вика обхватила непонятливого Лёшку за шею, и впилась в его губы смачно и надолго. После чего сыто отерла рот, победоносно взирая на соперницу: дескать, и что ты со мной сделаешь?

Да ничего! Ее выходка вызвала у Натальи разве что кривую усмешку: детский сад какой-то.

Зато Лёшка смотрел на Наталью виновато, вроде как прощения вымаливая. Дурачок.

"Фараонша" тем временем продолжала изгаляться над "свитой". Юльке пришлось одолжить ей свой спальник: чем уж он был лучше Викиного — неизвестно, но видимо все-таки лучше. С тяжким вздохом Юлька повиновалась.

Кострица превратился в лошадь: Вика взгромоздилась на его спину, и, радостно повизгивая, понеслась на двуногом скакуне вокруг костра.

Наталья ждала своей участи с ужасом. Вика наверняка не упустит своего шанса отомстить. Не стоит и сомневаться — месть ее будет если не страшна, то по меньшей мере сильно неприятна. Конечно, это всего лишь игра, и никакого наказания не последует, если проигравший откажется повиноваться "фараону". Но карточный долг — дело чести. Пусть даже такой ерундовый. Тем не менее, Наталья все-таки откажется, если Вика придумает что-то по-настоящему ужасное.

Та придумала.

— Попроси у соседей поделиться шашлыком.

Здрасьте, вспомнила! Те шашлык утром жарили, а дело уж к вечеру — солнце хоть и не зашло еще, но уже цеплялось оранжевым брюхом за макушки самых высоких сосен. Впрочем, Наталье это как раз на руку — если шашлыка нет, стало быть, и делиться нечем. Сходит ради хохмы. Потому что если откажется — не сможет продолжить игру. А значит, не быть ей "фараоншей", не загадать Лёшке очень важное желание.