– Я все уже решил для себя, – твердо ответил брат. – И потом уже поздно. Я и звоню тебе поэтому именно сейчас: сегодня в пять утра я отбываю на фронт.
– О, Фрэнк, я не хочу, чтобы ты делал это, не посоветовавшись со мной прежде, – запротестовала Эмма.
– Со мной все будет в порядке, Эмма, честное слово. Не создавай мне лишних трудностей, – умолял он. – Ладно, береги себя и передай мой привет всем. Я свяжусь с тобой, как только представится возможность. Ты сможешь узнать, где я, по моим репортажам в „Кроникл”. Собирай и сохрани их для меня, и не волнуйся. Прощай, родная.
– О, Фрэнк! Фрэнки… – Голос ее сорвался и она сглотнула комок в горле, мешавший ей говорить. – До свидания, Фрэнк, и не забудь дождевик и крепкие ботинки… – Она замолчала, не в силах продолжать.
– До свидания, не забуду!
Телефон отключился. Эмма вся похолодела внутри от одной мысли, что ее брата могут ранить или убить на полях сражений во Фландрии. Такого оборота событий она ждала меньше всего, и теперь была ошеломлена сообщением брата и страшно боялась за него. Достаточно, что Уинстон уже воевал на флоте, а Фрэнку совершенно незачем ввязываться в эту драку по доброй воле. Последние несколько недель Эмма успокаивала себя в том, что уж если Англии и пришлось воевать, то хотя бы ее младший брат будет в безопасности из – за своего слабого здоровья. Ее надежды, наверняка оправдались бы, если бы Фрэнк не так успел в журналистике. Восходящая звезда на газетном небосклоне, он относился к тому типу молодых репортеров, за которыми охотятся редакторы. Он превосходно владел словом, обладал даром предвидения и умением проникать в суть вещей, был мастером описаний и того, что принято называть „настроение и атмосфера". В довершение ко всему, по натуре он был романтиком и искателем приключений, да еще и презирал опасности. Она обязана была предвидеть, что его потянет к себе карьера военного корреспондента. Теперь же, судя по разговору, Фрэнк был по-настоящему взволнован предстоящим отъездом на фронт.
Эмме вдруг захотелось абсолютно невозможного: чтобы ее брат не был так талантлив. Он не преуспел бы тогда так в своем деле, но зато находился бы сейчас в безопасности. В его быстром продвижении косвенно была и ее вина. Теперь же, если Фрэнка убьют, она никогда себе этого не простит. „Надо было оставить его в той захудалой газетенке в Шепли, где бы он и прозябал до сих пор, – сердито выговаривала себе Эмма, – но меня угораздило вмешаться, потому что я была очарована его способностями и строила на его счет честолюбивые планы. Слишком честолюбивые!” Эмма еще какое-то время продолжала упрекать себя, но вскоре, как обычно, ее врожденный прагматизм взял верх. К своим двадцати пяти годам Эмма стала более, чем практичной, и с годами эта особенность ее характера только усиливалась. „Я становлюсь смешной”, – подумала она, осознавая, что Фрэнк добился бы успеха и без ее помощи. Его выдающийся талант не дал бы ему долго оставаться в тени. Кроме того, он всегда был убежден в своем призвании. Она просто немного ускорила его восхождение, вот и все. Ее роль была минимальной. Воспользовавшись своими дружескими отношениями с Арчи Клеггом, заместителем главного редактора лидского „Меркьюри”, она устроила Фрэнка в эту газету на должность младшего репортера. После этого уже ничто не могло его удержать. Он стал расти со скоростью метеора, удивлявшей ее саму ничуть не меньше, чем Арчи и его коллег. Все дело, конечно, было в его книге. Если быть до конца честной перед собой, то она должна признать, что помогла ему лишь в том, что привлекла внимание к книге нужных людей. Но и без ее помощи, рано или поздно, Фрэнк добился бы всего сам. Как-то, когда ему было около двадцати лет, Фрэнк показал ей свой роман, над которым он работал два года и смущенно попросил его прочитать, пробормотав при этом, что „роман, конечно, не очень хорош”.
Несмотря на свою перегруженность делами, Эмма не спала ночь, читая его, а на следующее утро она разыскала Фрэнка в редакции и набросилась на него.
– Почему ты сказал, что роман не слишком хорош? Он просто превосходен и должен быть издан. Предоставь это мне.
Она пригласила Арчи Клегга на шикарный ужин в лидсском ресторане „Метрополь”, а потом ежедневно приставала к нему, пока не заставила послать рукопись его другу – лондонскому издателю. Роман немедленно был принят издательством „Холлис энд Блейк”, а Эмма сама заключила с ним контракт на очень выгодных для Фрэнка условиях. Когда через шесть месяцев роман вышел в свет, он был встречен шумным одобрением критики, но, что было еще важнее, по крайней мере, для Эммы, он имел оглушительный коммерческий успех. Фрэнк стал в одну ночь знаменитым, и через несколько месяцев после выхода романа ему предложили штатную должность в „Дейли кроникл”. С благословения Эммы Фрэнк отправился на Флит-стрит[7]. Теперь его считали одним из самых блестящих молодых писателей в английской журналистике, и его будущее было надежно обеспечено.
– Черт бы побрал эту гнусную войну! – вскричала Эмма в бессильном гневе. Война была для нее чудовищной несправедливостью, разрушившей ее, так тщательно продуманные планы. Хотя мысли Эммы были целиком заняты ее собственным бизнесом, она обладала достаточной широтой взглядов, чтобы понимать все гибельные последствия войны. Она приведет мир к разрухе, унесет тысячи жизней. Думы об этом повергали Эмму в ужас.
Она резко встала. Сожаления о прошлом и предчувствия грядущих ужасов были бесцельной тратой времени, грехом самым страшным в ее представлении. Из того, что уже случилось, она ничего не могла изменить. Не в ее силах было также повлиять на надвигающиеся, неподвластные ее воле события. Эмма немного озябла, хотя ночь была теплой. Она поплотнее завернулась в голубой шелковый халат и прошла через холл, звонко простучав шлепанцами по мраморному полу. Потом, когда она поднималась по устланной ковром лестнице, он приглушил шум ее шагов. Старые отцовские часы, стоявшие на повороте лестницы, громко пробили два раза, их мелодичный звон громко отдавался в тишине спящего дома. Эмма на цыпочках вошла в спальню, скинула халат и юркнула в громадную двуспальную постель.
Джо шевельнулся.
– Эмма?
– Прости, Джо, я разбудила тебя? – прошептала Эмма, натягивая одеяло.
– Нет, меня разбудил телефон. Кто это звонил? – сонным голосом спросил он.
– Фрэнк. Он собрался ехать на фронт военным корреспондентом, отправляется через несколько часов. Я не силах была его удержать. Я так боюсь за него, Джо, – подавленно сказала Эмма.
– Слишком быстро он собрался, ты не находишь? Мы воюем всего несколько дней. Он, что, не мог подождать?
