— Слушатели этого не слышат! — заявила Лёка и съязвила: — Они ведь толпа! Ты сам недавно рассуждал об этом.
— Правильно, мои наблюдения лишь подтверждают сказанное. А вылазка на остров женщин, где мы «незаметно выбьем двери…». Интересно, как это можно сделать незаметно? Или «В небо взлечу на руках с тобой!». Не тяжеловато ли будет — лететь вверх с бабой на руках? Даже с тоненькой… А «Подарила трусики в конверте, чтобы никуда я не ушел»? О чьих трусах идет речь? И скажи мне, детка, разве трусами мужчину удержишь? Мужчина если захочет уйти, так улепетнет вообще без трусов! Еще я слышал песенку о том, что, «когда моряк на берегу, все девушки бегут к нему, они сигают из штанов, меняя деньги на любовь». Это что?
— Это свобода творчества! — фыркнула Лёка.
— Детка, это никакая не свобода, а вседозволенность, бесконтрольность, отсутствие вкуса и умения анализировать, — покачал головой маэстро. — Ты дай творческую свободу петуху, так он все равно будет кукарекать, как раньше! А псевдонимы! Я всякий раз изумляюсь… Маршал, Грин… Неужели нельзя выдумать что-нибудь пооригинальнее? Акула… Лиса… Волчицы еще нет… Но, думаю, скоро появится. И крыса с мышью тоже. Никого не привлекают мирные животные и рыбки. Какие-нибудь там кролики и караси…
— Или слоны, — добавила Лёка.
Маэстро вздохнул.
— Хотя слон на эстраде, детка, и кролик смешны точно так же, как и акула. Мюзикл «Ромео и Джульетта»… По-моему, это уже надругательство. Говорят об имидже… Тогда, значит, специально создается имидж дураков и дурочек? Они неестественны, ненатуральны, не способны даже изобразить подлинные человеческие чувства.
— А правда, что когда-то ставили оперу «Мересьев» и балет «Мать»? — спросила Лёка. — И якобы в Большом театре хотели поставить балет «Преступление и наказание»? Чтобы Раскольников танцевал с топором в руках и догонял танцующую старушку?
Маэстро усмехнулся.
— Точно не скажу. А вот зато тебе настоящая правда на прощание — ты уж прости меня, старика, за нее, детка… Ты сейчас катишься вниз, настойчиво и стремительно. И уже сильно приблизилась по уровню ко всем этим знаменитым воблам и сорокам. Опомнись, детка… Пока еще не поздно…
— Вниз?! Почему это вниз? — опять вспыхнула Лёка.
Не прощаясь, она в бешенстве вылетела вон. В саду на дорожке ей навстречу попался тот самый водитель, который привозил ее когда-то сюда. Взглянул насмешливо и недобро…
Вымотавшись к зиме полностью, Лёка внезапно заявила своему верному оруженосцу Эдгару, что желает отбыть на отдых. На неделю.
— Куда желаете? — спросил он, приготовившись записывать. Эдгар исполнял и роль ее секретаря. — Мальта? Канары? Мальдивы?
— В Купавну, — буркнула Лёка.
— Куда? — изумился Эдгар. — Никогда не слышал о таком городе… Это где? В Италии? В Испании? Или это Греция?
— Это Подмосковье, мальчик, — назидательно отозвалась Лёка. — Учи географию своей малой родины!
— А на фиг она мне? — обиделся Эдгар. — Я отдыхаю в других местах, от нее чересчур далеких.
Конечно, он ее не понял. Где уж там… И осмотрел с ног до головы, как прибабахнутую. Ну и ладно…
Только напрасно она рассчитывала, что здесь, в Купавне, станет легче. Глупая девочка… Все получилось наоборот…
Именно поэтому она так обрадовалась неожиданному появлению своего забавного случайного знакомого.
Неделю они провели вместе. Аркадий неизменно возникал рядом с Лёкой с самого утра и следовал за ней неотступно до вечера, прощаясь уже перед дверью ее номера.
Вовка радостно скакал возле них и вслушивался в разговоры, казавшиеся ему беспредметными. Дядька и эта известная певица, оказавшаяся его знакомой — так интересно! — говорили о погоде, о каких-то Шнитке и Свиридове, о Барсовой и Архиповой… Вовка представления не имел, кто это такие, а спрашивать и мешать разговорам не осмеливался.
Большое белое озеро Бисерово, мерно дышащее где-то в своей глубине, тихо подремывало, приглашая всех разделить с ним его многомесячный покой. Казалось, озеру не нужны бурные весенние всплески, взламывания льдов, крики прилетевших птиц, озабоченных любовью и будущими детьми… Суета ему не по сердцу. Озеру нравится спокойно и безмятежно блаженствовать подо льдом и снегом и ничего не ждать, не восставать, не поддаваться бунтарским весенним ломким настроениям, от которых добра ждать не приходится.
Лёка всматривалась в белую озерную безбрежность с завистью и все пыталась там высмотреть кого-то, большого и сильного… Но чересчур далекого от нее… Как он сказал тогда? «Слишком далекая Лёка…» Это правильно…
— Знаете, ведь это я вам пишу открытки с поздравлениями, — внезапно признался Аркадий.
Вовка в эту минуту ускакал далеко вперед.
— Ну да? — хихикнула Лёка. — А зачем?
— А разве вам не приятно их получать?
— Конечно приятно! А еще приятнее знать, что у меня есть где-то друг… Преданный и внимательный… Пусть даже не рядом…
Внезапно Аркадий остановился и резко схватил ее за плечи. Его пальцы без перчаток словно прикипели к рукавам ее дубленки.
— А вы… не хотите… чтобы он был всегда рядом с вами? Верный ваш охранник и защитник…
Последние слова дались ему очень нелегко. Широкими, по-мужицки грубовато сработанными пальцами — почему не наденет перчатки? ведь холодно! можно обморозиться! — он нервно мял рукава шикарной Лёкиной дубленки. И напряженно ждал ответа.
Лёка не решилась заглянуть ему в глаза. Подумала, что перед ней неуверенный в себе, замученный собственными несовершенствами и неумениями, всегда болезненно напряженный, исстрадавшийся человек, которого никому не видно и не слышно. Но именно такие, как он, всегда живут честно и становятся настоящими друзьями и преданными мужьями. Без всяких там условий типа «роди мне дочку…».
— Идет, — вдруг выдала она. — Давайте попробуем… — Пальцы на рукавах ослабли. — Жаль только, что больше не придется получать и читать ваши замечательные поздравлялки! И предупреждаю заранее: я довольно дрянная, беспринципная, недалекая Лёка… Я наделала за свою жизнь кучу ошибок, я психопатка, испорченная… Так что не обольщайтесь понапрасну!
— Ты! — пробормотал Аркадий и прикоснулся ладонями к ее зарумянившимся на морозе щекам.
Уверенность в себе пришла к Аркадию намного скорее, чем он ожидал. Он вообще на нее не слишком рассчитывал…
Какие холодные, просто ледяные у него ладони… Лёку затрясло. Она слишком перемерзла в своем долгом ожидании этого человека… Этого?! Глупости! Да теперь уже все равно…
— Наденьте, пожалуйста, перчатки! Все-таки зима!
