— Ах, Вы вновь об этом, — задумчиво заметил граф и изобразил на своем лице трагичное выражение. — Я не хочу огорчать Вас Екатерина Васильевна, но Иван Алексеевич более не вернется в мой дом.
— Это печально. Но может, Вы скажете, где я смогу найти его? Или он все еще не вернулся из Пруссии?
— Война для него уже окончена, — сказал тихо Воронцов и, смотря прямо в ее нежное лицо с яркими большими глазами, добавил. — В прошлом месяце его командование прислало письмо… — он чуть замялся и твердо добавил. — В нем сообщалось, что он погиб под Берлином, при наступлении.
— Что Вы сказали? — пролепетала Катюша, холодея от слов Воронцова.
— Он был смертельно ранен, и посмертно награжден за мужество, — добавил граф.
— Боже, как же это, — выдохнула невольно Катюша, одними губами, смертельно бледнея.
Задрожав всем телом от ледяного озноба, Катюша почувствовала, что ее сердце сжалось от нестерпимого удара. Она ощутила, что вновь судьба решила послать ей страшное испытание, как когда то, когда умерли ее родители и брат с сестрой. И теперь боль от осознания того, что Ивана более нет на этом свете, была не меньшей чем тогда. Перед ее глазами возник его любимый образ: высокого широкоплечего отшельника с суровым лицом и пронзительными зеленым взором. Она поняла, что более уже никогда не увидит его и не сможет укрыться от всех невзгод в его объятиях. От охватившего ее потрясения, у нее задрожали руки, а в горле пересохло. Он мертв, мертв — отбивало смертельными глухими ударами ее трепетное сердечко. Почувствовав приступ дурноты, Катюша начала хватать ртом спасительный воздух.
— Вам нехорошо? — обеспокоенно спросил граф, видя, как девушка пошатнулась.
Катюша молчала и лишь смотрела на Михаила Илларионовича ошарашенными глазами, в которых отчетливо читались отчаяние и боль. Граф тут же ощутил укор совести за то, что солгал ей так жестоко, но дело было уже сделано и ничего исправить было нельзя. Разум твердил Воронцову, что он поступил правильно и Ванюша достоин лучшей участи, чем жениться на этой юной прелестнице. Ибо еще двадцать лет назад, Михаил давал обет своему покойному брату, что позаботится о мальчике, как о собственном сыне.
— Простите я, наверное, пойду, — пролепетала Катя.
— Не надо так переживать милочка, — сказал граф, пытаясь хоть немного смягчить удар от своих жестоких слов. — Вы скоро утешитесь и забудете про него.
— Это вряд ли, — пролепетала девушка мертвенным голосом, и графу не понравилась ее смертельная бледность, покрывшая ее личико.
— Но Вы еще так молоды. Вы встретите другого человека. Выйдете за него замуж.
Она долго пронзительно смотрела на Воронцова и только через минуту печальная трагичная улыбка окрасила ее губы.
— Да возможно. Но полюбить я наверное уже не смогу… Простите я пойду, — повторила Катюша и повернувшись, направилась к двери. Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь. А граф, смотря ей в след, прошептал:
— И что мне до этой девицы? Неужели и в правду она так сильно любит его?
Санкт – Петербург, особняк Нелидовых
1760 год, 02 сентября
— Катюша, ты все еще не готова? — поинтересовалась Дарья Гаврилова, входя в спальню девушки. Катя печально стояла у окна и, прислонившись к портьере, глядела на улицу.
Прошло уже девять дней с того дня как она узнала о трагической гибели Ивана. И все эти дни Катюша не находила себе места. День и ночь, думая о предмете обожания своего сердца, она не могла никак успокоиться. Первую неделю она постоянно беспрерывно плакала, ощущая, что теперь ее жизнь кончилась. Ведь теперь без Ивана ее существование потеряло всякий смысл. Недавно потеряв своих близких людей, а сейчас и любимого, девушка впала в горестное отчаяние, чувствуя, что судьба невероятно несправедлива к ней. Ведь она едва оправилась после смерти родных, и думала, что теперь рядом с Иваном она обретет покой и счастье. Но теперь Бог забрал и его к себе. И Катюша никак не могла свыкнуться с мыслью о том, что более она никогда не увидит его. Это осознание было невозможно дико, болезненно и убийственно для нее. Почти все эти дни она просидела затворницей в своей спальне, отказываясь от еды и прогулок. Еще в первый день она поведала обо всем своей любимой тетушке. И Дарья Гавриловна искренне попыталась утешить Катюшу, пытаясь внушить ей, что жизнь девушки еще наладится. Но Катюша ничего не хотела слушать, и лишь из ее глаз постоянно текли молчаливые горестные слезы. Вчера Катя даже как то невзначай заметила при Дарье Гавриловне о том, что возможно ей следует уйти в монастырь, раз судьба не уготовала ей семейного счастья. На это заявление Нелидова испуганно запричитала, что Катюша еще слишком молода и красива, чтобы губить себя в монашестве. Боясь порывов девушки и ее страшной непроходящей меланхолии, Дарья Гавриловна не отходила от Катюши последние дни. Она постоянно твердила, что любит Катюшу, обожает ее, и что будет очень страдать, если девушка покинет ее. Катюша немного забылась в теплых любящих объятьях тетушки, но все равно ее сердце постоянно кровоточило.
Нелидова приблизилась к девушке и, приобняв ее за худенькие плечи, ласково прошептала:
— Как ты себя чувствуешь, душа моя?
— Сносно, тетушка, — пролепетала Катя безжизненным голосом.
— Что ж ты платье не надела то палевое, что я приготовила тебе?
— Я если можно в этом наряде буду, — ответила Катюша, вновь отвернувшись к окну.
— Как же Катюша? Оно же темное, да и простое совсем. Как же гости все разряженные будут. А ты словно сиротка какая?
— Я и есть сирота, — выдохнула мрачно девушка.
— Малышка моя! — всплеснула руками Нелидова. — Как же ты так говоришь? А я тебе крестная все же, да и ты словно дочь мне. Не одна ты. Да и Петр Иванович столько тебе платьев красивых чудесных накупил.
— Простите тетушка, я не хотела обидеть Вас.
— Катюша душечка, — сказала с любовью Дарья Гавриловна. — Давай я помогу тебе переодеться?
— Нет, тетушка, мне совсем нет желания красоваться на балу. Я просто вниз спущусь да в уголке посижу, хоть на людей посмотрю.
— Ну, милая, хватит убиваться так. Не хочешь другое платье, так и не надо. Только прошу тебя, хоть ненадолго отвлекись. Его уже не вернешь. А ты еще так молода. Что ты себя в могилу то загоняешь своими страданиями? И мне сердце разрываешь.
— Простите, но никак не могу позабыть его. Постоянно стоит он перед глазами. Я даже спать теперь не могу, только и думаю, о нем и слезы сами наворачиваются. Думаю все о том, что я по глупости своей сама отступилась от него, да прогнала тогда, а теперь его уже нет…
— Катюша, а может это и к лучшему? Зачем тебе такой муж? Простой приказчик, без имени и состояния. Ты же дворяночка, я уж твердила тебе о том. Может и хорошо, что Господь его к себе забрал, ведь несчастна ты была бы с ним.
— Ох, тетушка Вы вновь о том. А что если совсем худо мне без него? Ничего не радует, а только помереть хочется?
— Боже Катюша, что ты заладила, то помереть то монастырь. Прекрати это, хоть ради меня! Прошу тебя. И довольно уже печалей этих. Только терзаешь себя. Пойдем вниз, с гостями повидаешься, немного развеешься.
Вниз Дарья Гавриловна и Катюша как раз спустились к началу приема. Сегодня в доме Нелидовых был устроен бал по случаю именин Дарьи Гавриловны. И Катюша, едва войдя в зал, остановилась с тетушкой в первых рядах. К ним начали подходить знакомые, выражая свою признательность. Когда объявили о начале танцев, неожиданно перед женщинами возникла сухая поджарая фигура канцлера графа Воронцова в вычурном дорогом наряде и белом парике. Увидев его перед собой, Катюша сжалась всем телом, вспомнив его слова о геройской смерти Ивана. Михаил Илларионович поздоровался и, поцеловав ручки дамам, тут же пригласил на первый полонез Катюшу, испросив разрешения у Нелидовой. Дарья Гавриловна удивленно округлила глаза и только через несколько мгновений выдохнула:
— Конечно Ваше сиятельство. Как Вам будет угодно. Катюша с удовольствием составит Вам пару.
