Ещё одно откровение я получил, когда появилась жажда. Именно аммиак и сера были в избытке в моём организме, когда я чувствовал себя так плохо.
Аммиак — это азот, сера — это болота и геотермальные источники. Всё, что так любят археи. То есть именно археи, возможно, и были тем «волшебным веществом» крови, что снимало «жажду». Они не погибали в кислой среде желудка и, попадая в кишечник, убирали последствия жизнедеятельности каких-то колоний, или изъян в их жизнедеятельности, что приводил к избытку серы и аммиака.
Но чёртовы археи, что я выделил ещё из крови Киры, не хотели размножаться и жить вне её организма. Они гибли даже при остывании своей естественной среды обитания — при остывании крови. Из них невозможно было получить ни живую культуру, ни лиофизат. И причины почему их невозможно было подселить в другой организм, например, в мой, тоже пока оставались за гранью моего понимания и возможностей.
Всё это требовало работы. Долгой и упорной.
Но на то, чтобы понять то, что я сейчас мог уместить в две фразы, даже в одно слово — археи, у меня ушла вся жизнь. И, возможно, я даже не прав. Сколько времени у меня уйдёт на остальное? Но если бы дело было только во времени. Кроме него мне катастрофически нужен был постоянный и добровольный донор, чтобы продолжить свои исследования.
Зои. Для этой работы мне нужна была Зои.
Как мой донор мне нужна была Зои.
Как человек, что меня понимает и поддерживает — Зои.
Зои, что я вырву из рук Федэ, чего бы мне это ни стоило.
Но чего мне будет это стоит — сейчас я не хотел об этом думать.
Как и о том, что теперь мне придётся выбирать между Зои и Никой.
Между перспективой будущих исследований и страхом потерять ту, что стала мне куда дороже работы. Но выбирать придётся.
Зои не согласиться быть всего лишь лабораторной крысой. И если я с ней, то я должен быть с ней. Именно поэтому я дал нам эти семьдесят два часа.
А Ника… я боялся и думать, что будет, если она не вернётся.
А если вернётся, то как воспримет мою жажду? Отвернётся и уйдёт? А если останется? Когда я захочу сделать на её коже первый надрез? Ведь, чёрт побери, сейчас я этого не хочу. Категорически не хочу видеть на её спине шрамы и чувствовать боль, что ей доставляет скальпель. Не хочу ничем омрачать эти отношения. Не хочу повторения того, что уже было. Хочу видеть в ней любимую женщину, а не еду. Хочу, чтобы она была рядом, потому что я ей важен и дорог, а не потому, что она готова жертвовать собой ради меня. Хочу, чтобы поддерживала, верила в меня, слушала весь тот бред, что я порой несу, увлечённый своими исследованиями, но не участвовала в них.
Дьявол! Как же многого я хочу!
И как же донимала меня чёртова жажда!
А жажда плохой советчик. Очень плохой. Она мешала трезво мыслить и принимать адекватные решения. Она заставляла совершать глупейшие поступки и говорить ужасные вещи. Я пытался её глушить как мог и снова погружался в работу.
Почему?
Я расхаживал по лаборатории, раскидывая распечатанные листы.
Почему с Никой я чувствовал себя здоровым?
Получив очередной результат с принтера, я хватался за новую зацепку.
Мне казалось я близко, я так близко к отгадке. Словно все кусочки этой головоломки у меня в руках. Но я никак не могу их правильно сложить, и она… снова ускользала.
Я посмотрел на часы.
Полночь. Осталось ровно двенадцать часов.
Всего двенадцать часов.
Если утром она не приедет…
Острый приступ слабости заставил меня закрыть глаза.
Дьявол! Почти неделю с того дня как Ника оказалась в моём доме, целую неделю я был нормальным человеком. И вот её третий день нет и всё повторяется. Опять. Даже хуже, чем всегда. Словно я уже пару месяцев «в завязке» и близок к кризису, когда рухнет иммунитет и без крови я не смогу.
Меня уже потряхивало. Я уже сходил с ума и еле таскал ноги.
Почему?!
Мне нужен был перерыв и хотя бы алкоголь. Слабое утешение, но иногда помогало.
— Вставай! — толкнул я Шерлока, уснувшего в гостиной на диване. — Пошли выпьем!
Глава 49. Алан
Этот лентяй Шерлок вчера весь день отсыпался, потом где-то шлялся всю ночь, заявился в обед пешком, — свою машину я ему уже не дал, — и до вечера опять дрых.
— Шерлок, подъём! — гаркнул я. — Дома выспишься.
— Где я, а где мой дом, — сладко потянулся он. — Что ты там сказал: выпьем? А чем-нибудь закусим?
— Отвали от меня с едой! — болезненно скривился я. — Вон холодильник, ищи сам, что будешь жрать. И вали уже с утра домой. Хватит у меня бомжевать.
— Гонишь, зверюга? — поскрёб он небритую рожу и зевнул, когда приплёлся за мной на кухню. Открыл холодильник. — Яичницу будешь?
— Бу-э, — скривился я, доставая вино. — Если хочешь, ешь. Жарь, парь, свари себе что-нибудь, только не говори мне про еду. И, если будешь готовить, я уйду.
— А что с тобой? — задрав футболку, теперь он почесал пузо, всё так же бесцельно палясь в холодильник.
— В «Пит-Стопе» отравился, — хмыкнул я.
— Так ты с ней всё же поговорил? — закрыл он холодильник и замер, глядя на меня с надеждой.
— С Кристиной? Конечно, поговорил. Ещё вчера, — достал я штопор.
— И-и-и? — робко спросил он.
— И… мудак ты, Шерлок! — покачал я головой.
Он виновато повесил гриву.
— Знаю.
— Ну ладно, жена была в курсе, что ты шляешься, но строить из себя обиженного, когда... — я махнул рукой.
— Да мы бы всё равно развелись, Алан. Ну не сказал я, что женат и что? Это просто был вопрос времени.
— Вопрос времени? — хмыкнул я и вытер пот.
Проклятье! Мне едва хватало сил вкрутить штопор в пробку. Я словно грипповал пятый день.
— Ну, может, и времени. Только если уж у тебя такая любовь, трахаться с её мачехой было зачем? Или ты надеялся, что она не узнает?
Непривычная тишина, в которой раздался звук открытой бутылки, заставила меня повернуться. И сказать, что у Шерлока было ошарашенное лицо — ничего не сказать.
— Я трахнул её мачеху? — смотрел он на меня, бессмысленно моргая.
Я поперхнулся воздухом.
— Прости, что? — болезненно откашлялся, как старый туберкулёзник. — Ты что, не в курсе кого трахал в «Пит-Стопе»? — пришла моя очередь удивляться. — А что Крис застала вас с этой Оксаной в постели?
— Что?! Нет! — покачал он головой. — Крис вообще не было в тот день в «Пит-Стопе». А с Оксанкой мы сидели втроём. Я, она и её… ну отец Крис. Хороший мужик, кстати. Серьёзный, спокойный, даже суровый. Потом он ушёл спать, мы ещё немного посидели. Наверное, ещё выпили. Остальное я помню смутно.
— И как оказался с ней в номере ты не помнишь?
— Да нет же, Алан! Я и проснулся один! Я бы её в номер и не потащил, каким бы пьяным не был. Да что там в номер, я бы даже целоваться с ней не стал. Я вообще с этой Оксанкой только ради тебя и бухал, — в сердцах ударил он по столу. — Вот сука!
— Ну скажи ещё, что это я виноват, — усмехнулся я, достал бокалы и очередной раз вытер со лба холодный пот. — Скажи, что это я заставляю тебя информацию собирать через постель.
— Так иногда иначе никак. Это же самый верный способ.
— Серьёзно? И много узнал? — поставил я рядом бокалы и в оба налил.
— Да почти всё, — пожал плечами детектив, когда я поставил перед ним его дозу алкоголя.
— Что значит, почти всё? — опёрся я задницей о подоконник, скрестил руки на груди и сделал глоток.
— То и значит, Алан, — отмахнулся он и расстроенно хлопнулся на стул.
— То есть ты знаешь кто убил мою жену? — нахмурился я.
— Я работаю над этим, — качнул он бокал и задумчиво уставился на бордовые разводы на стекле. — Вот сука! Нет, какая же она всё-таки сука! — всё повторял он, качая головой.
А потом вдруг уставился на меня так, что у меня вино встало поперёк горла...
— Да говори ты уже! — не выдержал я, глядя на его застывшее лицо. — Олег!
— Мне надо кое-что проверить, — подскочил он быстрее, чем я успел спросить.
