Я запуталась. Ещё больше. Но больше мне не хотелось об этом думать.
Что бы ни случилось потом, у меня всегда есть шанс остаться собой. И, кажется, засыпая, я всё же молилась богу, что не дал мне тогда выстрелить, осуществить задуманное. Вряд ли бы после этого я обрела счастье и покой.
Вместо разрушительной ненависти через муки и сомнения я обрела гораздо больше, чем могла надеяться. Поэтому простого «спасибо» – слишком мало, чтобы я смогла в полной мере выразить всё, что я чувствовала.
Глава 57
Нейман опять пропал на три дня. Снова усиленная охрана. Ограничение передвижений. Но он не запер меня – и это радовало.
Приходил Иван Васильевич. Уроки вождения продолжились, но я вполне уже могла без них обойтись. Вилен это понимал, но не торопил меня. Посматривал свысока, бурчал что-то под нос, но от уроков не отказался.
Сложно сказать, что им двигало. Вряд ли это были деньги. Мы как-то притёрлись. Друг другу не досаждали.
Стефан был прав: о моей выходке в клубе трезвонили везде. Интернет пестрел фотографиями, наши имена мусолили все, кому ни попадя. Бурно обсуждалась моя «беременность». У Инденберга брали интервью – молниеносная реакция. Тот, к счастью, лишь приподнимал брови и делал удивлённое лицо, язвил и отделывался какими-то шуточками на грани фола.
Зато у меня была возможность узнать об Индиго чуть больше. Я послушала комментарий журналистки, полазала по сети и поняла, что ничего не понимаю.
Тот парень из «Чёрного кота», что учил меня стрелять, никак не вязался с этим гением компьютерных технологий – как с придыханием называла его журналистка.
У него, оказывается, собственные наработки, какие-то оригинальные ноу-хау и собственная соцсеть, получившая небывалую популярность. Индиго ничего не отрицал, но и не подтверждал. Оставался эдаким загадочным типом, который на все конкретные вопросы либо улыбался, либо отделывался шутками. Глумился, одним словом. Причём так тонко, что журналистка либо этого не замечала, либо предпочитала делать умный вид и не поддаваться на его провокации.
Я не хотела об этом думать. Была бы возможность, вычеркнула б его нахрен из своей головы. И всё, что нас связывало – в том числе.
Глядя на его красивое лицо, я ощущала, как из глубин души поднимает голову страх. Однажды он может легко предать меня. Хоть слово «предательство» плохо вязалось с тем, что нас связывало.
Роберт мог рассказать Нейману о нашей маленькой тайне, и тогда мне придётся объясняться. Промолчать, как раньше, не получится.
То, что Стефан меня ни о чём не спрашивал, ещё ничего не значило. Если знает и молчит, – это одно. Значит, его всё устраивает. Если догадывается, – это другое. И никто не может предположить, как он поступит, если у него на руках будут доказательства моего появления на крыше с оружием в руках.
Я не боялась гнева Неймана. Я не хотела, чтобы всё это всплыло брюхом вверх, как оглушённая рыба. Не сейчас, когда между нами всё и запуталось ещё больше, и стало всё по-другому.
Как по-другому – я пока не понимала. Могла только догадываться и фантазировать, но ложным иллюзиям в свой разум я селиться запретила.
Стефан звонил каждый день. Вначале я думала: нам не о чем будет разговаривать. Одно дело, когда он рядом. Другое – на расстоянии. Не уловишь выражение его лица, не полюбуешься, как он меняется, немного приоткрываясь.
Мой тайный личный фетиш. Я не хотела с ним расставаться. Признавалась себе, что впала в зависимость. А телефон – всего лишь голос. На видеосвязь Нейман не выходил.
На поверку оказалось, что я была не права. Мне нравился его голос, что будил дрожь в теле. Я закрывала глаза, вслушиваясь в тембр Неймановского голоса. А Стефан, на удивление, умел разговаривать.
Это были не стандартные скучные вопросы в духе «как дела?» – думаю, он и без того знал, куда я ходила, с кем встречалась. Для этого у него был целый штат охраны, что следовал за мной по пятам и берёг как зеницу ока.
К слову, Дан опять куда-то исчез. Может, находился рядом с Нейманом. Но меня это только радовало.
Стефан удивлял. Радовал. Баловал. Выражалось это в его несравненно скупой манере.
– Я уехал, чтобы быть от тебя подальше, – заявил он, когда позвонил первый раз. Это его признание ударило по нервам и заставило огорчиться. После проведённой вместе ночи это было не то, что бы я хотела услышать.
Нет, признаний в любви я не ждала – глупо. Но вот так?..
– Сложно удержаться, находясь рядом с тобой, – продолжил Нейман. – Я помню всё. Ты носишь бусы?
Да, я их носила не снимая. Они… грели меня, что ли. Я глупая, знаю, но в таких вещах, казалось мне, есть некая магия, словно они – защитный амулет, который спасёт меня, если случится беда. Может, поэтому осторожничала и не хотела принимать этот дар. Я хотела убить её сына – женщины, что когда-то носила украшение, которое сейчас охраняет меня. И охраняет ли?.. Раз уж такое дело.
– Ношу, – ответила после паузы.
– Я купил тебе другие. Твои. Чтобы было что передать дочери, когда она вырастет.
Вот это его признание ввергло меня в ступор и хаос. Внутри словно что-то взорвалось и закрутилось с сумасшедшей скоростью.
Он не сказал: «твоей дочери». Он не подчеркнул: «нашей дочери». Произнёс эти слова нейтрально, но очень весомо, чтобы я понимала всю их важность.
Он будто не сомневался: однажды у меня будет дочь. Я бы не удивилась, что Нейман умеет заглядывать в будущее. Но сама мысль о ребёнке меня пугала. Я сама ещё не совсем выросла, а малыш – слишком большая ответственность, и вряд ли я способна сейчас взвалить её на себя.
– Спасибо, – выдавила из себя. – Но ты же знаешь: я не очень-то разбираюсь в украшениях да и не нуждаюсь в них по большому счёту.
– А это и не украшение вовсе. Другое. Это как семейная реликвия, которую передают из поколения в поколение. Она дорога не драгоценными камнями и не благородным металлом, а памятью. Тем, что намного ценнее, поверь.
Я ему верила. А он дарил цветы – их приносили в дом. Разные букеты. И классические, и забавно-смешные, но очень красивые. Такие композиции я отличала сразу. Знала, где он их заказывает. Та самая Лилия, что когда-то спроектировала и обустроила его оранжерею в загородном доме.
Стефан запомнил. Ничего не упускал. Любые мелочи не проходили мимо него. И эта его внимательность заставляла тревожно сжиматься сердце. Я всё время ждала, что… мы не сможем долго продержаться. Обязательно что-то случится, нарушая хрупкое равновесие, что едва-едва наметилось между нами.
А потом он вернулся. Внезапно.
Я ждала его каждый день. Но за несколько часов до приезда Стефан позвонил и сказал, что задерживается.
Может, поэтому, чтобы чем-то себя занять, я засела в библиотеке – она и здесь, в его квартире, тоже имелась. Совершенно не такая, как в загородном доме. Более беспорядочная, немного странная, я бы сказала.
Здесь новые, как говорят, никем нецелованные книги мешались со старыми, потрёпанными изданиями. Я обнаружила даже несколько дореволюционных изданий. Наткнулась на парочку готических романов и подумывала взять их с собой, чтобы скоротать вечер.
Да, у меня был ноутбук и интернет, где я могла выбрать электронную книгу на любой вкус. Но мне нравились бумажные. Я питала слабость к шуршанию страниц и запаху. У каждой книги он был свой.
Нейман так меня и застукал – в домашней одежде, с небрежно скрученными в неряшливый узел волосами, с пылью на руках.
Я не слышала, как он вошёл. Вскрикнула от неожиданности. Готические романы упали на пол из ослабевших пальцев, а Стефан шагнул мне навстречу.
Стремительный. Быстрый. Опасно-резковатый.
– Ника, – произнёс он прежде чем меня поцеловать.
И я его считала куском льда? Представляла, как он замораживает своих женщин в постели?
Я ничего не знала об этом мужчине, что умел вкладывать в поцелуй животную страсть и необузданность, а в крепкие объятья – импульсы, что пронизывали меня насквозь, заставляя его хотеть до безумия, до головокружения.
