тарелки?
– Да. Она обижается если я не делюсь.
– Она тебе нравится?
– Да. Класивая.
Слышу будто топот позади нас с сыном и оборачиваюсь, задвигая его за себя и кричу от ужаса увидев несколько крупных мужчин в черном.
А после, получаю сильный удар по голове.
Валюсь на землю скатившись с тропинки.
В глазах темные пятна. Слышу плач сына.
– Сынок. Милый ты где, – вырываются хрипы и слезы вперемешку.
Зрение проясняется, а я только успеваю заметить, как моего мальчика тащат, схватив словно мешок.
– Неееет, – пытаюсь подняться, но получаю сильный удар в живот. Боль, последнее, о чем я стала бы думать.
Ползу за этой тварью и падаю окончательно, потеряв сознание, после второго удара в затылок.
"Сыночек мой… прости милый!"
Влетаю в кабинет, плевав на крики охраны и еще кого-то там, прижимая к затылку свою кофту.
У него за столом какая-то девица. Она поворачивается ко мне, и я узнаю ее, та самая из ресторана, но мне плевать на них обоих.
– Пошла вон отсюда.
Девица смотрит на меня разъяренно.
– Ты кто такая? Охрана.
– София? – наконец-то отмирает Марк.
Видимо, видок мой оставляет желать лучшего.
– Я сказала, нахрен иди отсюда. Марк убери ее. Мне срочно нужен разговор, при ней не стану.
– Оль, выйди, мы закончили.
– Что?
– Господи, да почему ты такая тупая-то?
– Послушай девочка…, – встает со своего места и направляется ко мне.
– Выйди я сказал, – рычит громким басом мужчина.
Ощетинилась и пройдя мимо, выходит.
На меня обрушивается вся ситуация разом, и я практически падаю на пол.
– Марк они забрали его, – начинаю рыдать. – Забрали Игната. Твари.
Мужчина стоит в шоке и не произносит ни слова.
Его оцепенение длилось буквально пару секунд, а после, он быстро берет себя в руки. Хватает телефон и начинает звонить.
После подбегает ко мне и начинает осматривать голову, из которой кровь так и идет, но уже не сильно, как в первые минуты после того, как я очнулась на земле.
– Малышка, сейчас придет врач, а пока тебя будут лечить, расскажешь Борису все, что запомнила.
Только хочу ответить, как к нам вваливается куча мужиков в костюмах. Один из них садится на стул рядом и просит рассказать все.
Марк снова прикладывает ткань к ране, и я слышу, как она начинает шелестеть.
– Что там?
Он смотрит непонимающе. Забираю кофту и проверяю карманы.
Вытаскиваю записку с номером телефона, и просьбой перезвонить.
– Это не мое.
Мне вручают какой-то кирпич с антенной, и я, дрожащими пальцами набираю проклятые цифры. Успеваю заметить, что уже почти семь. А значит прошло два часа.
«Господи, маленький мой, в чьих-то руках, один.»
Слезы непрерывным потоком льются из глаз, и я просто не в силах их остановить.
– Алло? С-слышите меня?
– Здравствуй, Соня, – говорит грубый мужской голос.
– К-кто? К-кто вы? Пожалуйста… – снова реву, как сумасшедшая, – верните моего мальчика. Я вас очень прошу. Он совсем малыш.
– Страшно терять сына, София?
– Пожалуйста, не делайте ему больно. Я вас умоляю. Прошу… прошу… прошу…
– Не вой. Никто не сделает ему ничего.
– Спасибо. Скажите, что вам нужно. Просто скажите.
– Мне нужно, чтобы и мой сын вернулся домой. И ты, с твоей мамашей, мне поможете.
– Но я… не понимаю.
– Сейчас поймешь. Я хочу, чтобы на пересмотре дела по удо, вы подтвердили, что не против выхода Степана из тюрьмы.
– Что? Так вы…
– Да, это старший Емельянов.
– Но, что за бред? С чего это нас будут слушать? Мы тут вообще не причем.
– Еще как причем. Ваш дорогой Державин, и его помощники, поставили такое условие судье, прежде чем засадили Степу в тюрьму. Что, когда придет время удо, вы будете обязаны подтвердить, что он все осознал и он попросит у вас прощение. В прошлом году, когда мы пытались добиться его свободы, мы были не в курсе данного момента, но в этом, мы подстраховались, чтобы простимулировать вас не делать глупостей.
– Не верю. Быть такого не может. Это же смешно. Плевать я хотела на вашего сына, пусть выходит на свободу. Только верните моего мальчика.
– Вот и скажи об этом своей матери. Она год назад отказалась.
– Мама?
– Вот именно. Так что встретимся завтра в здании суда.
Сказал и отключился.
Сижу не живая.
– Записали. Пойдем работать.
У меня забрали телефон, пришел врач, начал что-то творить с раной, а я не могла поверить, что это правда. Что мой малыш может пострадать из-за него.
Смотрю на потерянного Марка и закипаю от злости. Врач выходит из комнаты, срываюсь с места и бегу на него с кулаками.
– Это все ты виноват, – бью его в грудь.
Он не ловит мои руки, просто стоит и ждет, когда я успокоюсь, выпустив пар. Но я и не планирую останавливаться.
– Ты. Это ты все сделал. Господи, зачем ты это сделал. Мерзавец. Из-за тебя мой мальчик в руках этих психов. Мой сын, – кричу ему в лицо.
– Он и мой сын София, – рычит в ответ.
– Нет, – кричу. – Нет, я сказала. Ты никто. Вали к своим шалавам. К своей дочери. Но сначала верни моего ребенка и проваливай. Знать тебя не хочу.
Снова колочу его, что есть сил, но он перехватывает мои руки и скрещивает их, разворачивая меня к себе спиной.
Обнимает и в таком положении ложится на диван.
– Отпусти меня. Мне нужно искать моего ребенка, – прошу обессиленно.
– Его найдут София. Уже скоро найдут.
– Не верю тебе. Не сейчас, Марк. Всегда доверяла, когда ты обещал что-то, но не сейчас. Я не верю тебе, Державин, и больше никогда не смогу верить. Все из-за тебя. Как ты мог.
Предпринимаю, все новые попытки вырваться из его рук, но тщетно. Держит крепко. Будто скала. Так и засыпаю, посылая ему проклятия.
Марк
Впервые в жизни я хочу убить. Настолько сильно мое желание, что я готов его выполнить, распаляя ненависть на всех врагов.
Мерзкие твари. Гниды. Я до них доберусь.
На слова Софии я не в обиде. Хрен его знает, на кой черт было придумано это условие. Федор одобрил. Кто ж знал, что эти твари пойдут по такому пути.
Как только она засыпает, я получаю информацию, о том, что этот мудак звонил из своего дома. Вот что значит не боялся. Он просто не знал, чей ребенок в его руках. Ведь никто не знает, насколько я понял.
Ничего, сегодня он узнает об этом.
Собираюсь быстро, без промедлений. Команда Бори сплоченная и каждый шаг отработан до
