Нина! Ты что!
- Сволочь… сволочь…
- Да ты что… опомнись! Опомнись!
Он сильно встряхнул её, выпустил, но она тут же схватила его за горло. Ему пришлось ударить её по ребрам и оттолкнуть от себя. Нащупав выключатель, он зажёг свет.
- Всё? Ты в порядке? Не ушиблась?
- Миша… Мишенька… это ты… - сидя на полу, она схватилась за голову. - А я… я думала…
Он подобрал с пола каминную кочергу и посмотрел на дверной косяк, в котором зияла глубокая щель. Если бы Нина не промахнулась на несколько сантиметров, удар пришёлся бы как раз в висок.
- Боже мой! Милостивый! Я думала, это он, он… я его ждала, тогда не убила, убила бы теперь…, а это ты…
Михаил встал на колени рядом с ней и прижал её голову к своей груди:
- Успокойся. Успокойся, ничего страшного. Я всё знаю, ты не виновата…
- Я не виновата… он предал… он привёл милицию… тогда… они застрелили Сашу, он снимал…, я бы его убила… стреляла в него, промазала… Боже мой, и теперь тоже… промазала! Слава Богу! Мишенька! Это же ты! Прости меня…
Он гладил её, прижимая к себе, и пытался успокоить.
- Не думай ни о чём, всё в порядке…
- Он… он всегда домогался меня… я его ненавижу… он как чума, он всех хочет заразить… он сказал, чтобы я пришла, иначе он всё тебе расскажет…
- Что расскажет?
- Что я была в психушке, что я стреляла в него… из-за Саши.
- Успокойся, Ниночка. Запомни, в наших отношениях это ничего не меняет. И никто никогда и ничего не сможет изменить в наших отношениях. Никто. Никогда. Запомнила? Сейчас он уйдёт. Я вызову машину. А потом я его накажу. Сам. Пойдём.
Он помог ей подняться.
- Я тебя не задела? - спросила Нина, ощупывая его лоб. - Милый, страшно подумать…
- А ты не думай. Можешь идти?
Не дожидаясь ответа, Михаил поднял её на руки и понёс по коридору. Он хотел отнести её в спальню, но тут, как назло, зазвонил мобильник. Нина освободилась от его объятий и встала, держась за стенку.
- Я выйду на балкон, - сказала она, приложив ладонь ко лбу. - Задыхаюсь.
Михаил открыл перед ней балконную дверь и поднёс к уху телефон. Он с удивлением услышал голос Воронина.
- Командир, есть вопрос. Человек, который к вам приехал, он один?
- Один.
- Я чего спрашиваю… Может, он с сопровождающим приехал? Не говорил ничего на эту тему?
- Может, и с сопровождающим, - подумав, ответил Михаил. - А что?
- Да тут какая-то «восьмёрка» проскочила на территорию, но в посёлке никто её не видел. На КПП дед говорит, что свернула в нашу сторону. Но у нас её нет. У соседей я смотрел, тоже нет. Вот я и думаю, командир, что неспроста у нас гости.
- Ты меньше думай, полковник. Ты лучше пришли ко мне двоих, и транспорт организуй. Отправим моего гостя домой, а то ему что-то тут нехорошо стало.
- Командир, не могу организовать. Я сейчас тут по лесу гуляю, по следу иду. Похоже, «восьмёрка» в лес повернула.
- Ладно, сам ребят позову. У тебя всё?
- Пока всё. Нет, не всё, - торопливо добавил Воронин. - Командир, вы… Просто на всякий случай. Для профилактики. В общем, занавески на окнах сдвиньте, свет минимальный, и к окнам не подходить. Как поняли?
- Вас понял. До связи.
Выйдя на балкон, Нина сразу почувствовала себя лучше. Лёгкий невидимый дождь осторожно шуршал в листве, прохладный воздух ласково гладил её разгорячённые щёки.
Наваждение отпустило её, исчезло, испарилось. Теперь Бобровский не казался ей чем-то ужасным. Он был смешон и гадок. Как она могла подчиниться ему? Гипноз, да и только…
Снова послышался голос Ивана. Он поднимался по лестнице, с пьяной бравадой выкрикивая:
- Да ты просто не знаешь, с кем связался! Да я вас урою!
- Тише, пожалуйста, ребёнок спит, - спокойно попросил Михаил.
- Да я и тебя, и эту бандитскую подстилку, и выблядка её…
Его голос оборвался, и Нина поняла, что Михаил ударил Ивана. Через минуту Бобровский вышел к ней на балкон, держась за челюсть.
- Шладкая парочка, - прошепелявил он сквозь разбитые губы. - Нечего шкажать, приглашили в гошти…
Михаил выглянул из-за двери:
- Ниночка, извини, пусть он постоит тут, остынет. Иди вниз. Сейчас его увезут, я схожу за ребятами.
- Я присмотрю за ним, - спокойно ответила Нина.
Наверное, по её голосу Михаил понял, что она уже полностью овладела собой. Он ободряюще улыбнулся и сбежал вниз по лестнице.
Бобровский смочил носовой платок, проведя им по мокрым перилам балкона, и приложил к челюсти. Он пошатывался и выглядел присмиревшим.
- Сразу драться, - буркнул он. - А ещё культурный человек, финансист. Солдафон останется солдафоном.
- А ты не лезь, - насмешливо посоветовала Нина.
- Вы оба - психи. Я вас обоих упеку в дурдом. На людей кидаетесь. Вы опасны для общества.
- Это ты опасен для общества. Таких, как ты, надо не бить, а убивать.
- Дура, - равнодушно ответил Бобровский, - да что ты знаешь обо мне, чтобы так судить?
- Я знаю, что из-за тебя убили моего мужа. Ты привёл милицию, и они застрелили Сашу. А он был даже без оружия.
- Что за чушь! Дура ты набитая. Я привёл милицию? Вот ведь дура! Да кто я такой? Хочешь знать, как было?
Нина отвернулась от него. Она хотела знать. Но она была уверена, что Бобровский никогда не скажет ей правды.
- А было так, - он зашёл с другого бока, чтобы видеть её лицо, и она почувствовала, как сильно от него несёт перегаром. - В тот день, когда мы отвезли твои шмотки, ты меня высадила у метро. И я сразу рванул к этой курочке нетоптаной, которую ты поселила у себя. Покувыркались мы с ней, со всем моим удовольствием. Приятно вспомнить, даже сейчас. Ты слушай, слушай, нос-то не вороти. Хотела знать правду, так слушай. Потом я поехал в убойный отдел. Просто так, с кондачка подкатился. Думал, что-нибудь новенькое разнюхаю. А у них там аврал. Раздача патронов и подгонка бронежилетов. Идут брать матёрого киллера. Вот-вот должны получить точную наводку. Я и подумать не мог, что это про Сашку
