ни про нее, ясно?
— Ясно… — ошеломленно повторила Влада. — Что случилось, Максим?
— Тебя ебёт? — грубил я. Что приперлась вообще?! Задолбала уже. Мачеха-наседка. — Я тебе велел проваливать. Иди пока я трезвый.
— А что потом? — шепотом спросила и подошла ближе. — О! — заметила разбитый стол и гаджеты. — Да что случилось-то?!
— Не твое дело! — рявкнул и сделал большой глоток из бутылки. — В покое меня оставить можно, а? — напиться не дает нормально!
— Максим, — Влада попыталась лицо мое в руки взять, но я дернулся, как от змеиного укуса, — почему ты отталкиваешь меня? Я волнуюсь…
— Ха. Ха. Ха. — демонстративно рассмеялся. Смехом этим, как битым стеклом изнутри себя полосовал. — Волнуешься? — подцепил пальцами подбородок. — Все вы бабы одинаковые. Суки.
Влада дернулась ко мне, на шее повисла, нежно губами потерлась.
— Не правда! — с жаром шепнула. — Я люблю тебя. Дай шанс доказать. Дай, прошу! — а сама пошло терлась о мой пах. Я весь — комок нервов. Каждое касание тягучей болью и злостью отзывалось. Но Влада умелая: она бешеный гнев в похоть животную трансформировала. Предлагала забыть и забыться: спустить боль сердечную ниже, жаром пах наполнить хотела. Получалось.
— Максик, ты так нужен мне. Очень нужен, — шептала, через брюки член мне массируя. Отравляла развратностью все светлое, что еще оставалось во мне: мою память. — Люблю тебя…
Меня любят? Хоть кто-то любит. Это стало спусковым крючком: я выстрелил себе в голову. Отсек мораль, принципы, табу. И любовь к единственной и неверной. Я жестко обхватил круглые ягодицы и на себя насадил, потерся болезненно напряженным членом. Влада так томно и порочно стонала, словно уже в ней. Я сдернул толстые бретельки светлого платья: лифчика не было, только стоячие сиськи с крупными коричневыми сосками.
Я будто бы со стороны наблюдал, как срываю с нее одежду, на кровать толкаю и ноги широко развожу. Слышу громкие стоны, пошлые призывы взять жестко и немедленно, а умелые руки член ласкали, распаляли и возбуждали. В голове жуткий туман, сердце с ритма сбивалось, а в душе так гадко. Словно раскаленным углем внутри выжигало: Дина. Влада. Предательство. Острое чувство дежавю сдавило виски, по глазам резануло, когда очнулся. Я уже был на ней, членом подрагивающим промежности касался. Смотрел и не верил, что делаю это. Сейчас упал даже в собственных глазах.
Пускай Дина выбрала мужа. Мое сердце снова вдребезги. Пускай. Но достаточный ли это повод, чтобы помоями обливаться? Дело даже не в мачехе. Вся ситуация гнилью отдавала. Я же в зеркало смотреть не смогу.
— Макс, что случилось? — непонимающе посмотрела на меня Влада. Я скатился с нее, виски сжал, чтобы гудящая совесть не проломила. Понял я уже. Понял. Не мучь больше необходимого.
— Уходи.
— В смысле?! — взъярилась Влада. — Мы не закончили! — и ласково потерлась о меня: — Максик…
— Я сказал: пошла вон! — сел резко и брюки схватил. — У тебя минута, чтобы одеться и исчезнуть, или выброшу за дверь голой. Хочешь стать Серсеей Ланнистер?
— Что?!
— Минута.
Я застегнул ремень и в ванную ушел. Не уйдет — пожалеет.
Дина
Открыть глаза было безумно тяжело. Веки свинцом налились, но я смогла поднять их, выбраться из темноты. Яркий свет резанул, и я снова зажмурилась, а виски ломануло от элементарных движений. Что со мной?
— Выпей, любимая? — услышала рядом и снова прошла сложный квест «открыть глаза». Женя. Утро. Постель. Я же вчера… Взгляд упал на съехавшее одеяло: почему я голая?
— Почему я здесь? — прохрипела тихо. Во рту пересохло, на языке жуткий привкус йода.
— А где тебе быть? — удивился Женя. — Ты дома. — Он вручил мне стакан. — Пей, легче станет. — Сам ушел, а я жадно на воду набросилась. Кажется, это аспирин. Через минуту стало немного легче.
— Я приготовил тебе завтрак, — вернулся с подносом Женя.
— Что ты со мной сделал?
Я вспомнила. Тому, ссору и боль в ноге. Женя молчал, только смотрел пронзительным орехово-зеленым взглядом.
— Что ты сделал со мной?
— Ты была очень взвинчена, я помог тебе расслабиться, — он тонко улыбнулся. — И выспаться.
— Ты меня не удержишь, понимаешь это? Я все равно уйду.
— К нему? — сухо поинтересовался.
— От тебя! — Злость, обида и боль больше не были так остры: возможно, действие препарата не прошло, но, скорее всего, чувства к мужу атрофировались после его бесстыдной низости. Ни один человек не может на сто процентов быть уверен в верности партнера. Никто не скажет точно, как среагирует на измену, не оказавшись на грустной скамейке преданных. Причины могут быть разными, и каждую ситуацию нужно рассматривать отдельно. Но я точно знала, что никогда не прощу циничного расчетливого унижения. Обмана долгого и подлого. И это не только про Томочку. У моего мужа целый букет отвратительных поступков в обертке из наглой уверенности в своей непоколебимой правоте. Он и сейчас не выглядел виноватым!
— Я отпущу тебя, Дина, — спокойно плечами пожал. — Иди к нему, узнай, нужна ли еще.
— В смысле? — я чувствовала подвох, но пока не понимала какой.
— Вчера ночью ты выбрала меня, любимая. Барсов знает об этом. Он был практически участником, — издевательски закончил Женя.
Первым порывом было снова кинуться на него, бить, обзывать, но он недостоин даже этих эмоций. Моего мужа убивало равнодушие к его персоне, особенно мое.
— Думаешь, к тебе вернусь?
— Вернешься, — непробиваемо уверен. — Я люблю тебя, Дина. Мы обязательно обсудим произошедшее.
— Ты — чудовище, понимаешь? То, что ты сделал и продолжаешь делать — это ненормально. Это не любовь. Что угодно, но не любовь.
— Ты ошибаешься, Дина. Именно это и есть любовь: настоящая, без прикрас.
— Выйди, мне нужно одеться, — холодно велела. Женя даже не шелохнулся. Он мой муж и не собирался забывать об этом. Да пофиг вообще. Я откинула одеяло и вскочила. Просторный шкаф-гардероб открыла. Не знаю, возбуждала ли еще Савина, но он не набросится на меня. Для него важно, чтобы его хотели, наслаждались навыками любовника, а во мне только гадливость к его прикосновениям была. Ненавижу!
Я натянула трусики и лифчик, схватила легкие брюки и белую рубашку с широкими полами, узлом их завязала.
— Мы ведь не спали, да? — повернувшись, жестко спросила. Женя не стал бы меня брать против воли или спящую. Наверное. Сейчас сложно быть уверенной в чем-либо. Есть же всякие вещества, которые сметали барьеры настолько, что даже об сексуальных предпочтениях и гендерной ориентации забываешь. Но я не верю, что Женя мог меня наркотиками накачать. Просто не верю. Дура я. До сих пор думала, что он не причинит мне физического
