и все испортил!
— Хуй ему по всей морде, а не тебя, Катька! И не бывать тебе героиней, ясно?
— Не знаешь ты его, — покачала она печально головой. — Он псих временами.
— Не психованней меня, когда тебя касается. И все на этом, не вспоминай больше. Сунется — я сам разберусь. Тебе вникать не надо. Вот о таком умолчании я и говорю, конфета моя, а не о гульках, ясно?
— Андрей, ты не пре…
— Марш мыться и давай спать! Все!
Мы не продолжили наш спор после ванной. И на утро. И через день. Боев проявил феноменальную упертость в этом вопросе, наотрез отказываясь обсуждать тему взаимной открытости. И это неожиданно повисло над нами, как еще одно мрачное облако на чистейшем и прекрасном небе общего рая. Потому что в остальном все оставалось по-прежнему. Мы трахались каждое утро, безбожно опаздывая на работу, мы тискались и целовались, как подростки, при любой возможности, частенько выхвытывая отповеди от всяких строгих тетечек и дядечек о недопустимости такого поведения в общественных местах. Мы готовили вечерами вместе, и когда у нас не случались в гостях мой брат и Камнев, то ужин превращался в откровенную порнографию. Мы валялись вечерами в обнимку перед телеком, пересматривая обширную коллекцию Андрея, иногда хохоча, как два придурка на одной волне. Причем порнуха так и оставалась неприкосновенной, потому как «да нах она нужна, у меня и так стоит, как у малолетки, а фокусам я тебя и сам научу».
В общем, все-то у нас было хорошо, мой мужчина-праздник таковым и оставался, заставляя меня засыпать и просыпаться с улыбкой, но на душе все равно осадок у меня оставался, как себя ни ругала. Может, я и правда высасываю проблему из пальца? Или лицемерю. Сама смогу ли открываться Андрею полностью, вот прямо до дна? И в самом деле разве мне нужно знать обо всем, что происходит в его жизни? У него же вон работа какая, люди с проблемами своими приходят, не звонить же ему об этом по всем углам. Но с другой стороны… он ведь теперь мой, а значит, все, что может случиться с ним, меня касается напрямую. Короче, не выходило у меня смириться. Вот никак. Видно, плохо стараешься, Сомова.
На следующее утро после моего скандального визита к брату, тот пришел на работу хмурым и взъерошенным.
— Все плохо? — с тревогой спросила я, ответив на его приветствие.
— Нормально, Кать. Так, небольшие осложнения. Бывало уже, — отмахнулся Николай.
— Не помирились?
— Анька к родителям смоталась. Вернется — помиримся. Давай лучше по кофею, а то башка трещит — жесть.
— А… — Мне неловко было лезть не в свое дело, но чувство вины грызло нещадно. — А сам ты не…
— Не поеду! — отрезал брат. — Не я тот, кто не прав в этой ситуации.
И, помрачнев еще больше, он ушел в подвальный спортзал.
— Вот дурак тут твой брательник, — безапелляционно заявил мне Андрей, когда я поделилась с ним вечером. — Без обид, малыш, но правда это. Вот не трепал бы языком о своих планах ни тебе, ни тем более Аньке своей, сделал все по-тихому и не спал бы сейчас один и не ходил с унылой рожей.
— Ну прекрасно, ты используешь их ситуацию, чтобы уверить меня в своей правоте в этом вопросе?
— Э-э-эм-м-м… нет. Я же не хочу повторить судьбу Шаповалова и спать на диване. Так что ничего я не использую, просто к слову пришлось.
— А ты бы сам поехал ко мне мириться? — поинтересовалась я, и Боев закатил глаза.
— Я бы не стал для начала так по-глупому ссориться, Катюх. Потом бы лучше запер тебя, чем отпустил. Перепсиховала бы, потрахались жарко на эмоциях и поговорили бы потом по-людски.
— Что-то меня пугают твои методы. Очень тиранию напоминает.
— Фигня какая. Просто бегать с психу — дурость, Кать. С психу, знаешь ли, вы ба… женщины вечно всякие экстремальные вещи вытворять способны, особенно когда какой-нибудь «понимающий» долбоеб под руку подвернется. А потом что? «Ой, все, конец всему, я тебе в глаза смотреть больше не могу!» Мне такое надо у нас? Правильно, не надо.
— Это ты из личного опыта говоришь? — ехидно и ревниво прищурилась я. — Сам бывал этим понимающим?
— Без комментариев, конфетка, — Боев, хитро ухмыляясь, начал пятиться с кухни, а я бросилась за ним, лупя полотенцем.
* * *
Аня появилась на четвертый день. Без макияжа, украшений, с опухшими глазами и таким печальным выражением лица, что у меня слезы навернулись. Ведь это моя, считай, вина, что брат ходит мрачнее тучи и она вот, видно, наревелась за это время. Я даже вчера опять обнаглела и пристала к Кольке, предлагая съездить к Ане вдвоем и уговорить вернуться, объяснив, что никаких трат на меня не нужно и не собираюсь я их семье на шею садиться. Но брат неожиданно озлился и выговорил мне жестко, что он тут мужик и ему решать, что нужно, а что нет и кого себе на шею сажать. Да уж, не такие они с Боевым и разные. В чем-то упертые бараны, ужас просто.
— Привет, Катя, — прошелестела Аня едва слышно.
— Привет. — Я не знала, куда и глаза девать.
— Коля здесь?
— Да-да.
— Можешь уточнить, готов ли он со мной увидеться?
— Да конечно готов! — зачастила я. — Он ждет тебя все эти дни. Ходит мрачный. Аня, ты прости меня, что поссорила вас. У меня и в мыслях…
— Кать, это ты меня прости! — Аня опять, как при знакомстве, схватила меня за руки, навязывая близкий контакт, от которого мне стало еще неуютнее. — Повела себя как дрянь распоследняя. Совсем я уже с этой подготовкой к свадьбе умом тронулась. Прости, а?
— Да нечего мне тебе прощать. Нам надо дружить, Николай-то у нас один на двоих, — попыталась пошутить я.
— Да-да, точно, — закивала нервно Аня, отводя глаза.
— Соберемся, может, опять?
— Обязательно! А знаешь, пойдем в салон красоты со мной? Завтра же выходной, так?
— Да, но…
— Пожалуйста, Кать. Давай пообщаемся по-девчачьи, расслабимся, обсудим планы нормально. Ну, как семья настоящая. Я за эти дни стала как чучело зареванное, тебе вон руки стоит в порядочек привести.
— А хорошая идея, девчонки! — появление Николая мы пропустили обе и аж подпрыгнули от неожиданности. — Гульните от души, все оплачу!
— Коль… — всхлипнула Аня, поворачиваясь к нему. — Коль, я…
— Малыш, иди ко мне! — Брат раскрыл девушке объятья и шагнул к ней.
Аня повисла у него на
