Я откидываюсь на спинку стула и настороженно смотрю на него. Не зря, все-таки, сменился следователь. Не зря. Я чувствую опасность.
- Нам потребуется ваша помощь, - говорит он и это дает еще больше повода мне усомниться в его хороших намерениях. Обычно сделки со следствием – это сдача кого-то. И я оказываюсь прав. – Речь пойдет о вашем дяде, - следователь поднимает на меня взгляд и долго смотрит.
Я хмурюсь и трясу головой. Ничего не понимаю. При чем тут дядя?
- Мы давно ведем работу по раскрытию сети наркотрафика. Не штучного, а значительного. Поставки от него расходятся не только по всей Москве, но и по городам России, - каждое его слово как в тумане. Он говорит четко и внятно, но у меня слова некоторые доносятся лишь отдельными звуками. К чему он ведет? – У нас есть основания предполагать, что ваш дядя является тем, кто принимает поставляемый товар.
После этой фразы я громко выдыхаю. Что?! Что он несет?! Как дядя может быть с этим связан?!
- Вы не верите мне. Ведь так? – следователь, похоже, без труда читает удивление на моем лице. – Я так и предполагал.
Встает и подходит к шкафу. Достает оттуда какую-то толстую папку и протягивает мне.
- Ознакомьтесь.
Я не беру ее в руки и тогда он просто кладет папку передо мной на стол и продолжает:
- Этим трафиком мы заинтересовались четыре года назад. Никак не могли найти канал. Все традиционные способы попадания дури были проверены, но все было пусто. Дилеры нашли какой-то путь, который мы еще не знали. Но мы не переставали искать. И это принесло плоды. В результате оперативных мероприятий мы выяснили, что наркотики поступают сюда в машинах.
Я чуть не подпрыгиваю на стуле. В смысле?! О чем он?!
- Да, Тагир, в автомобилях, которые приходили в ваш салон. Машины, обычно две-три из всей партии, были напичканы дурью. В салоне их уже потрошили и не продавали, а списывали как получившие ущерб при транспортировке. И отправляли на утилизацию. Было такое?
Я хмурюсь и отворачиваюсь. Смотрю в пол.
Да.
Импортными поставками заведовал дядя. Он умел договориться и решить дела с таможней. А еще следователь прав. В каждой партии оказывалась парочка машин, у которых были повреждения. Продавать такие машины по договору с заводом мы не имели право. Поэтому их списывали как естественную убыль и утилизировали. И этим тоже заведовал дядя.
Да ну нет… я не верю.
- Но почему вы уверены, что Мурад был в этом замешан? – спрашиваю я, опять переводя взгляд на следователя.
- У нас есть основания так думать. Но, конечно, мы хотели бы пообщаться с ним лично. Но… не получается. Дядя ваш неуловим,- усмехается. – Найти его не можем. Ни один телефон не отвечает. Вы давно его видели?
- Не помню, когда, - отвечаю честно. Дядя и правда пропал. А что если с ним что случилось?
- Ясно. Нам нужна ваша помощь, - говорит следователь. – Нам нужен ваш дядя. Это его единственная возможность сказать, что он ни при чем. И, - делает паузу, - в таком случае рассказать, кто может этим заниматься. Пока все ниточки ведут к нему. Все.
Он пристально смотрит на меня. Но я все равно отказываюсь верить. Не мог дядя этим заниматься. Не мог так со мной поступить…
- Ладно, - произносит следователь. – Вы теперь в курсе ситуации и мы рассчитываем на вашу помощь. Вы тоже в этом заинтересованы. Машины шли через ваш салон. Чтобы не потерять все, вы должны помочь нам найти организатора.
Ничего не отвечаю.
- Подпишите, - он протягивает мне какую-то бумагу.
- Что это? – спрашиваю с подозрением. Я ничего не собираюсь подписывать.
- Это подписка о невыезде, - усмехается он. – Вы переведены в ранг свидетеля. И содержание под стражей заменили на подписку о невыезде.
Чувствую, что у меня руки начинают дрожать. Сжимаю их, чтобы не выдать волнения.
- Это что? Это значит, что я свободен? – откашливаюсь и уточняю на всякий случай.
- Да. Подпишите.
Я беру руку и быстро черкаю свою подпись. Кладу ручку на стол и зажмуриваюсь.
Мне до сих пор не верится.
- Можете идти, - говорит следователь и я встаю. – И не забудьте про наш разговор. Мы ждем от вас сотрудничества, Тагир. Это в ваших интересах.
Я ничего не отвечаю. Просто прощаюсь и ухожу.
Я даже не знаю, как доберусь до дома. Телефона нет. Но плевать. Первое, что я делаю, выйдя из здания изолятора, это развожу в стороны руки и, закрыв глаза, глубоко вдыхаю прохладный воздух.
- Господи, - шепчу, но тут же слышу в ответ:
- Рано его зовешь-то, - и смех.
Открываю глаза – Тимур. Черт!
- Ты?! – жму ему руку. – Ты как тут?! Почему?!
- Ну, адвокат сказал, что сегодня, скорее всего, тебя отпустят. Я решил, что тебе машина понадобится, - улыбается Тимур.
- Спасибо, друг! – я обнимаю его и хлопаю по плечу. – Спасибо! Ты не представляешь, как я тебе благодарен. Тимур!
Мы обнимаемся. Как братья. Тимур стал для меня братом. Если бы не он… не он и не Полина…
- Где она? – спрашиваю я и он сразу же понимает меня.
- К ней?
Киваю.
Тимур привозит меня к незнакомому дому.
- Здесь пока живет. Мне показалось, что везти ее к тебе в дом небезопасно, - поясняет он. – Вот ключи, - протягивает брелок. – Квартира сорок шесть.
Я смотрю в окна дома. Где-то здесь Полина. Знает ли она, что я приду?
Мне не терпится увидеть ее, но сначала Тимур. Он так много сделал для меня.
Поворачиваюсь к нему и протягиваю руку.
- Тимур, ты теперь как брат мне, - говорю серьезно, а он улыбается.
- Еще одного старшего брата я не перенесу. Давай просто друг. Настоящий друг, - крепко жмет мне руку. – Тагир, я верю в твою невиновность. И это… Полина… она переживала, - хитро щерится. – Замучила меня вопросами. Тагир, - смотрит на меня, - боится она. Всего боится. И тебя тоже. Неправильно это. Ну, мне так кажется. Ты, конечно, сам разбирайся, но…
- Я понял, Тимур, - отвечаю я. – Понял.
Тянусь и обнимаю его.
- Пойду я. Спасибо тебе еще раз! Если бы не ты…
- Да, брось, - отмахивается он.
- Нет, Тимур. Я знаю цену поступкам. Ты настоящий друг и я этого не забуду.
- Звучит как угроза, - смеется он. – Ладно, шучу. Иди давай!
Я открываю дверь, чтобы выйти, но Тимур хватает меня за рукав. Я оборачиваюсь.
- Тагир, не обижай девчонку-то. Вижу, что дорога она тебе. Так покажи ей это.
Хмыкаю и выхожу из машины.
Лифт не жду. Бегом забираюсь на пятый этаж.
Квартира сорок шесть.
Тихо вставляю ключ. Мне хочется войти незаметно. И это удается.
Еще в коридоре я слышу слабый голосок. Это Полина что-то напевает. Иду на голос.
Полина на кухне, стоит спиной ко мне. В коротких шортах и майке. И волосы. Я до сих пор помню, какие они мягкие. Как легко я накручивал их на кулак.
Прислоняюсь к дверному косяку и молча наблюдаю за покачивающейся из стороны в сторону задницей Полины. Скоро я сделаю то, чего был лишен столько дней. Она будет вертеться подо мной.
Как же я хочу ее. В штанах все колом торчит. Ноет от ожидания.
Но пока не время.
Громко выдыхаю, не в силах сдержать возбуждение, и Полина резко оборачивается. Ойкает и испуганно смотрит на меня.
Тимур прав. Боится меня. Она боится меня.
Надо исправлять, Тагир.
Даю ей время прийти в себя. Не сразу шагаю к ней.
У Полины из рук выпадает ложка или какая-то другая фигня. Она точно не ожидала увидеть меня.
И тогда я иду к ней. Медленно. Не сводя взгляда. Она тоже не убирает взгляд. И в нем я без труда читаю испуг.
Когда я оказываюсь совсем рядом, Полина делает шаг назад и упирается задницей в столешницу. Я поднимаю руку и провожу пальцами по ее скуле. Задерживаюсь на подбородке и беру его двумя пальцами.
- Здравствуй, Полина, - говорю тихо.
- Тагир? – наконец, вырывается из нее. – Ты… ты как здесь оказался? Ты же не сбежал? Нет?
Улыбаюсь. Глупенькая.
- Ты же спасла меня, - говорю и вторую руку кладу ей на плечо. Чуть сжимаю пальцами. А потом беру кончик волос и перетираю их. Мягкие. – Маленькая, храбрая девочка, - улыбаюсь и смотрю на ее пересохшие губы. Так хочется облизать их. Накрыть своими губами. Но нет. Если я сейчас сделаю это, то не смогу остановиться. Это все потом.
