счастлива! – он задохнулся, схватился за грудь и запись оборвалась.
– Папа! Папочка! – Лаура плакала и всё гладила монитор.
– Иди ко мне, иди, – Матвей оторвал ее дрожащие руки от монитора и прижал к себе. – Всё будет хорошо, – шептал он, – вот увидишь: всё будет хорошо!
Лаура
Следующая неделя была адом. Через день мы с Матвеем встретились с Горчаковым. Я вспомнила, что несколько раз видела этого высокого, седого, сурового мужчину на днях рождения отца. Горчаков не стал медлить и вызвал целую группа своих адвокатов. На следующий день мы встретились с Мариной, Витей и Генрихом в его юридическом агентстве. Мы – это я, Матвей и адвокаты. Горчаков лично присутствовал при встрече. Марина при виде его недовольно поджала губы и сузила глаза.
Ведущий адвокат юридической группы Горчаков зачитал завещание.
– Сроки оглашения истекли, завещание не имеет силы, – заявил Генрих.
– Вы ошибаетесь, – возразил адвокат Горчакова.
Завязался спор, из которого я не поняла даже половины. Мне и не нужно было. Я всё время смотрела на Витю. Он при встрече обнял меня и поцеловал в щеку. А потом всё время сидел, опустив глаза. Бледный и явно очень расстроенный. Что примечательно: сел он отдельно от Марины. За день до этого я переслала ему на электронную почту запись отца. Хотела, чтобы он сам лично всё услышал. Мне показалось, что Витя, как и я, не только не понимал, о чем речь идет, но даже не вслушивался. Я слишком хорошо знаю своего брата. Его мысли витали где-то далеко. Тем более, что он накануне прилетел из Лондона и явно сильно устал. Улучив минутку, когда адвокаты переводили дух, он спросил:
– Можно мне быстро подписать согласие и уехать?
– Что ты собираешься подписать? – накинулась на него Марина.
– Не кричи, мама, – отмахнулся Витя. – Хочу подписать, что я согласен с последней волей отца и отказываюсь от всего в пользу моей сестры.
– Ты с ума сошел? – Марина вскочила со стула. – Ты не понимаешь, что происходит? Эта… эта… – она ткнула в меня наманикюренным пальцем, – пытается оставить нас голыми и босыми.
– Так хотел отец, – спокойно ответил Витя.
– Нет, он не так хотел! – завизжала Марина. – Это всё ложь!
– Тебе откуда знать? – устало возразил Витя. – Как выяснилось: в нашей семье никто никого не знает.
Он встал и подошел ко мне. Наклонился и положил руку на плечо.
– Мне очень жаль, что так всё вышло. Я поеду. Если что понадобится, на созвоне, – он вышел.
Генрих пытался успокоить Марину, что-то тихо шепча ей на ухо. Но она уже не в силах была сдержаться.
– Я тебя раздавлю! – прошипела она мне. – Тебе не удастся ничего забрать у меня и моего сына. Я… – она задохнулась от бешенства и замолчала, глядя на Горчакова, который с ироничной улыбкой наблюдал за ней.
– Что смешного? – крикнула она ему.
– Всё, – ответил Горчаков. – Вспомнил, как пили на твоей и Сашкиной свадьбе. Я еще тогда подумал: а как она пьет, если беременна? А после свадьбы беременность неожиданно рассосалась. Если бы я не был биохимиком, то сразу бы уверовал в высшие силы. А самое смешное, Маринка, что, кажется, ты сейчас потеряла не только дочь, но и сына. Но даже не поняла этого. Чужая глупость меня всегда очень смешит.
После этой встречи Матвей отвёз меня домой. В голове так шумело, что я закрыла глаза и молча ехала до самого дома. Матвей тоже молчал.
Припарковавшись возле дома, Матвей вышел из машины, открыл дверь с моей стороны и довел меня до квартиры. Я зашла. Но не пригласила его. Он сам зашел, закрыл дверь и облокотился на нее спиной.
– Я всё исправил, как и обещал.
– Спасибо, Матвей!
Он открыл дверь, но на пороге задержался.
– Мне остаться? – спросил он.
– Нет. Я очень тебе признательна, но хочу побыть одна. И не только сегодня.
– Ладно, – он вышел и закрыл за собой дверь.
Глава 17. Кто я для тебя?
Я села на диван и расплакалась. Я никогда не говорила, что люблю тебя, Матвей. Боялась. Виноват мой печальный опыт. Раньше с легкостью признавалась мужчинам в своих чувствах. И как только произносила: «Люблю, ты мне дорог, хочу быть с тобой» они исчезали.
Наверное, все мужчины по натуре своей королевские соколы. Эти хищные птицы парят в высоте, потом выбирают жертву, бросаются на нее и клюют. Но никогда не добивают. Им достаточно самого факта победы. Упиться свежей кровью, жадно вдохнуть ее запах и снова взмыть вверх.
Так и со мной. Как только мужчины убеждаются, что я принадлежу им и никуда не денусь, они немедленно исчезают. Такое впечатление, что вселенная только этого и ждет: ей нравится смеяться надо мной.
Это и называется венцом безбрачия. Когда те, кто дороги, покидают меня. И ты, Матвей, моя несбывшаяся любовь, мое неслучившееся счастье, можешь идти. Теперь ты всё знаешь. Ты и вселенная можете вместе посмеяться надо мной.
Вот и всё. Ты просто еще один красивый, но бесполезный камень в моей короне, в моем венце безбрачия. Я думала, что сожгла его. Но он никуда не делся. От судьбы не уйдешь.
Я хотела встать и запереть дверь, но в этот момент позвонил Никита. Я включила динамик. Не хотелось держать телефон возле уха, потому что голова просто раскалывалась.
– Я сейчас приеду, принцесса. Нам нужно поговорить. Это очень срочно.
– Не нужно, Никита.
– Хочу тебя увидеть, очень скучаю. Ты после Кубы хотела побыть одна. Я честно отвалил. Терпел, места себе не находил, болтался из стороны в сторону, как это самое в проруби. Ведь ты моя невеста. Хотя так и не ответила: да или нет? Понимаю, что предложение было не самым романтичным. Не умею я, Лаурочка. Фантазии у меня нет. Я боксер. Морды бить умею. Еще умею зарабатывать деньги. Но главное: умею быть верным. Ты не прогадаешь. Честно! Я тебя люблю, Лаурочка! Очень сильно люблю! Ёшкин кот! Наверное, и это не так сказал. И не тогда, когда нужно.
– Всё так, Никита. Просто…
И в этот момент дверь распахнулась. Матвей решительно зашел в квартиру, подошел ко мне и выхватил из рук телефон.
Никита еще успел сказать:
– Принцесса, я буду хорошим мужем. Очень хочу от тебя детей.
– Не будешь, – отрезал Матвей. – Место занято, – он швырнул телефон в стену.
– Да ты… ты… с ума сошел? Ты кто такой вообще? Что ты себе позволяешь? – я вскочила с дивана.
– Всё! Я позволяю себе всё! – Матвей шагнул ко мне,
