– Да не вру я, честное слово! Мне Татка еще утром позвонила, попросила на дачу отвезти! Ну, я отвез… А обратно поехал, и тут вдруг такой ураган с дождем, всю дорогу деревьями завалило! А что, в городе урагана не было?
– Ну, был вроде… А откуда ты звонишь?
– Да говорю же, в пробке стою! Не проехать! Вот, товарищ по несчастью дал свой телефон…
– А твой где?
– Так я дома его оставил! Ты сейчас дома, Нин?
– Да…
– Ну, так сама посмотри, кажется, он в гостиной, на подоконнике! О, Нин, сдвинулись, кажется… Я потом еще позвоню…
Гудки. Хмыкнула, пожала плечами, потом вздохнула глубоко, впуская в себя жизнь… Да, жизнь. Вот она, из самого сердца растет. Много ли ей надо – всего лишь любимый голос услышать!
Кликнула Никитин номер, пошла на звук знакомой мелодии. Точно, вот он, его телефон, на подоконнике. А вызовов, вызовов сколько! И все – ее… Те самые, дневные, окаянно-гневливые. Ни одного подозрительного и постороннего вызова нет.
Вернулась в прихожую, встала над горой сумок, уперев руки в бока. Да, задала себе работу – одежку туда-сюда по шкафам развешивать… Подняла голову и вдруг увидела себя в большом зеркале. Воинственную, ужасно счастливую. И взгляд… Изменилось во взгляде что-то.
Подошла ближе, всмотрелась в свое отражение. Да, точно, другой взгляд. Что-то в нем появилось… более смелое. Может, отсутствие виноватости? Требование к уважению своей любви? Может, надо любить, но как-то по-другому? Со скалкой, например? Соврал, накосячил, а ты его скалкой, скалкой? А что – тоже путь… Хотя и смешной. Нет, и впрямь же смешно…
Улыбнулась и вдруг увидела, что появилось во взгляде. Отстраненная насмешливость, вот что. Здравствуйте, Лариса Борисовна… Да, теперь я вас понимаю! Понимаю, что стоит за этой отстраненностью и насмешливостью! И у меня… Да, и у меня будет такой муж. Как сказал недавно Лев Аркадьевич – с грехом первородным. С греховной печатью на мужском естестве, с черной меткой. И мне с этим грехом жить, избывать его – мне… Уж как сумею. Может, со скалкой в руке, может, с пряником. И никто не смеет бросить в меня камнем презрения, потому что я сама сделала свой выбор! Потому что – люблю! Потому что не хочу, чтобы кто-нибудь меня пожалел в одночасье – ни дня, мол, в счастье не жила, бедненькая!
Снова зазвонил телефон, вздрогнула, отвернулась от зеркала.
– Да, слушаю!
О, и голос прозвучал по-другому! Так, будто у нее уже скалка в руке!
– Але… Простите… Кажется, я ошибся номером…
– Нет, не ошибся, Никит. Это я.
– Нина?
– Нет. Это не Нина. Это твоя жена Пенелопа. Правда, уже не молчаливая.
– Хм… Смешно. А почему я тебя не узнал? Что у тебя с голосом? Нет, я и впрямь тебя не узнал…
– Придется узнать. Я и сама себя пока не узнаю. Где ты, из пробки вырвался?
– Да…
– Давай быстро домой, я тебя жду. Полчаса хватит доехать?
– Полчаса? Ну, хватит, наверное… Так на дачу к отцу едем или нет?
– А знаешь, нет, пожалуй… Мы к нему в следующий выходной поедем. А в этот – к моим родителям на дачу. То есть в сад. В коллективный! Им там надо избушку на курьих ножках подремонтировать и навоз по теплицам растаскать! И выпить с папой калгановой водки! И съесть мамин холодец! Как тебе такой выходной? Или слабо – к моим? Они давно хотят с тобой познакомиться!
– Да нет… Ты же сама меня от них всегда отстраняла… Кстати, почему, Нин?
– Я… Я их стеснялась, Никит. И мне теперь стыдно за это.
– Конечно, стыдно. А я – что? Я с удовольствием! Давай, поехали!
– Правда? Ты это серьезно говоришь?
– А то! Можно сказать, до свадьбы договорились, а я еще с тещей и тестем не знаком… Все, поехали! Приготовь мне там из одежды что-нибудь соответствующее для… для навоза! А калгановая водка с холодцом – это интересно… В общем, жди, скоро подъеду! И все-таки у тебя действительно другой голос, Нин…
– Да брось. Нормальный голос уверенной в себе женщины. Ведь я люблю, я выхожу замуж за любимого мужчину, отчего мне не быть уверенной?
– И я тебя люблю, Нин… Ты – моя единственная…
И это было правдой. По крайней мере на сегодняшний день. Но ведь жизнь и состоит из таких дней, счастливых и несчастливых, честных и лживых, старательно нанизываемых на ниточку… И тебе с этими бусами жить, сама выбираешь, какими они будут. Или вериги на шее – все же счастливые, или жемчуга – хуже удавки.
Да, похоже, она себе именно вериги выбрала. И надо уметь их нести – с достоинством. И с отстраненной насмешливостью в глазах. Ничего, между прочим, особенного… Обыкновенная защитная реакция любящей, сильной и уверенной в себе женщины.
