– Саш, врачи хотят, чтобы ты осталась в больнице до завтра. Хоть ты и не пострадала, подобный стресс может сказаться на твоем положении.
И Кирилл, недоговорив, смущенно замолчал. Хотя по его лицу я видела, что ему хотелось поговорить на эту тему. Думали мы с ним в этот момент об одном – о той единственной ночи, которую провели вместе.
– Я останусь с тобой до утра, – сказал он после долгой паузы.
– Не возражаю, – улыбнулась я.
– Даже если бы и возражала! – строгим, безапелляционным тоном припечатал он.
Я рассматривала его лицо будто в первый раз. Каждую черточку, каждую деталь. Я не сравнивала его лицо с лицом Тима, я рассматривала его так, как бы рассматривала лицо нового в моей жизни человека, которому будет отведено важное место. Я словно вытирала ластиком карандашный набросок и рисовала его заново – в другом свете, с другими тенями, с новыми деталями, с новым вдохновением.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросил Кирилл.
– Нравишься, – просто ответила я. – Любуюсь.
– Я не...
– Я знаю, – перебила я его, угадав, что он хотел сказать. – Ты – это ты. Я любуюсь тобой.
– Смешная...
На следующий день после утреннего обхода меня отпустили домой. И когда я доставала свою верхнюю одежду из принесенного медсестрой пластикового мешка, из кармана куртки выпало и покатилось по покрытому потертым линолеумом полу колечко. То самое, которое я считала потерянным.
– Саша, аккуратней, не потеряй! – Кирилл проворно поднял колечко и протянул его мне.
А я, недоверчиво уставившись на его раскрытую ладонь с лежащим на ней тонким золотым ободком, почувствовала, что мои глаза наполняются слезами, но на этот раз не от грусти, а от радости.
– Не может быть!
Я взяла кольцо дрожащими пальцами.
– А ведь я думала, что потеряла его! И карманы куртки тоже проверяла!
– Ну, может, в кармане была дырка, и оно провалилось за подкладку, – предположил Кирилл и машинально сунул руку в карман моей куртки. – Точно, Сашка, карман дырявый. Плохо же ты искала!
– Главное, что оно нашлось, – сказала я, думая с улыбкой о недавнем сне, который вовсе не был сном.
После больницы мы долго гуляли по пахнущим мандаринами и хвоей улицам, держась за руки и целуясь через каждый метр. Потом, замерзнув и проголодавшись, зашли в пиццерию. И там за огромной, как колесо грузовика, пиццей я рассказала Кириллу о своих «приключениях» – о записках, встрече с Людкой, Леониде, путешествии в Страну Минорных Воспоминаний. Умолчала лишь о последней «встрече» с Тимом.
– Заварила кашу эта Людка... – вздохнула я. – Простила бы я ее, да только не уверена, что она еще что-нибудь не выкинет в том же духе. Адрес она мой знает, от ненависти ко мне с ума сходит. Можно сказать, что только этой ненавистью и живет.
– Так можно сделать так, чтобы она забыла о своем желании мстить тебе! – весело сказал Кирилл. – И заодно почувствовала то же, что и ты, когда получала эти записки.
– Предлагаешь ей анонимки подбрасывать? – скривила я в скептической усмешке рот.
– Нет, это уже пройдено. Но предлагаю отплатить той же монетой.
– Кровожадный какой ты! Вот уж не знала.
– Я не кровожадный. Я просто хочу, чтобы она навсегда оставила тебя в покое.
– И что ты предлагаешь? – усмехнулась я, все еще с сомнением относясь к предложению Кирилла.
Он внимательно посмотрел на меня, загадочно улыбаясь. И когда я уже, потеряв терпение, собралась его поторопить, спросил:
– Саш, скажи, я очень похож на того парня, на Тима?
Я хотела привычно возразить, что знаю, что он – это он, и что не стоит ревновать меня к Тиму, но по веселым искоркам в глазах Кирилла поняла, что на самом деле он имеет в виду.
– Сам смотри! – засмеялась я и выложила на стол из сумочки фотографию.
...Нам не составило особого труда выследить, где живет Людмила. Ее дом располагался неподалеку от кафе, в котором она работала. Заканчивала работу всегда в восемь, ходила одна, без провожатых, подъезд был без кодового замка. Все это мы узнали за два дня. Признаться, в игру я втянулась, но слабо верила в то, что наша затея удастся. Кирилл, которому отводилась основная роль, относился к ней с большим, чем я, оптимизмом.
– Саш, неважно, поверит она или нет! Главное, чтобы поняла, что следует оставить тебя в покое. И не волнуйся! Тебе нельзя волноваться. Положись на меня. Я все постараюсь сделать как надо. Веришь?
И я ответила, что верю ему.
– Ну, как, похож? – спросил у меня Кирилл, выходя из комнаты, где он переодевался в джинсы и спортивный свитер, купленные накануне.
И хоть я и знала, что он – это он, мое сердце на мгновение замерло. Новая одежда в Тимкином стиле, другая стрижка и чуть ссутуленные плечи делали Кирилла абсолютно похожим на Тима.
– Ну, судя по твоей реакции, похож, – сделал он вывод и улыбнулся.
– Улыбка – нет, – тут же вставила я, прощаясь с наваждением.
– Я не буду улыбаться. Вот еще – улыбаться твоей Людке!
– И глаза – не его. У Тима были синие глаза, а не карие, как у тебя.
Кирилл тут же с готовностью показал мне солнцезащитные очки.
– Не сезон, конечно, для очков, но что поделать...
Он надел очки и стал совершенно похож на Тима.
Мы подъехали к дому Людмилы за полчаса до ее возвращения. И все то время, что ожидали в машине, я инструктировала Кирилла.
– Главное, не увлекайся... Пара фраз, и все.
– Саш, да не волнуйся ты так! Твое дело – ждать в машине, я все решу.
– Пора, – глянула я на часики. – Людка скоро появится.
Кирилл-Тим вышел из машины и скрылся в подъезде. Буквально минут пять спустя появилась Людка и тоже зашла в подъезд.
Я бы отдала все на свете за то, чтобы увидеть, что там происходит. Не разоблачила ли Людмила обман?
Кирилла не было минут десять. Это время показалось мне вечностью. Наконец дверь подъезда открылась, и он вышел на улицу.
– Все в порядке! – весело сказал он, садясь в машину и снимая черные очки. – Даже лучше, чем можно было себе представить!
– Расскажи! – потребовала я.
– Кажется, я немного переборщил... – повинился Кирилл. – Боюсь, как бы Людмила умом не тронулась. Вот уж не думал, что мой маскарад произведет на нее такое впечатление. Она зашла в подъезд, а там – я. Говорю ей вежливо: «Добрый вечер, Люда. Ты меня помнишь?» Она от неожиданности даже завизжать не смогла. Стоит и глазами круглыми, как тарелки, смотрит. «Что ж ты Сашеньку мою обижаешь? – продолжаю я. – Смотри, я все знаю, все вижу. Будешь Сашу обижать, плохо тебе будет. Не здесь, а там. Я Сашу оберегаю». Под конец взял с Людки обещание оставить тебя в покое, вежливо попрощался и ушел. Она так ничего и не смогла мне сказать, лишь кивнула в знак согласия, что больше не станет тебя трогать. Таращилась на меня, как на привидение в самом деле. Боюсь, до сих пор там стоит. В себя приходит.
