В то время он жил в доме родственников отца – троюродной сестры и ее мужа, за почти символическую плату снимая у них небольшую комнатку. Но и эту небольшую сумму приходилось добывать, работая по выходным дням в супермаркете. Как только у него появилась возможность, он снял комнату в пансионе на Гринвич-Виллидж. Перебивался, как мог: брался за любую случайную работу, подрабатывал официантом в ближайшем кафе. Но главным была игра на сцене. Он не пропускал никакой, даже самой крошечной предложенной ему роли, главным образом в театриках своего квартала.
Нельзя сказать, что мама и дедушка оставили его совсем без всяких средств – на его имя в банке лежала некоторая сумму,– но он предпочитал не трогать ее, забирая только проценты. Эти деньги предназначались на оплату занятий в актерской студии, где он с благоговением учился мастерству у великого Ли Страсберга – божества актерской школы системы Станиславского.
В то сложное время дружеская поддержка очень многое значило для Гэвина. Уже в первый год существования группы Гэвин придумал каждому из ее членов прозвище. Рози была «Прекрасным Ангелом», потому что была ангельски добра и прелестна, Нелл стала «Крошкой Нелл» в честь одного из любимейших персонажей Диккенса. Кевин получил кличку «Шериф», что как нельзя лучше соответствовало его будущей профессии, Мики, самый примерный ученик из всех, кого Гэвин когда-либо знал, удостоился звания «Профессор». Санни он назвал «Златовлаской», потому что именно такой она и была в золотом сиянии волос, вся из света и смеха. «Была когда-то,– подумал он с горечью,– когда-то...»
Рози решила, что и ему нужно придумать какое-нибудь прозвище. Даже не обсудив это с другими, в один прекрасный день она объявила, что он «Актер». «Ты как хамелеон, Гэвин,– сказала она.– Ты можешь перевоплотиться в кого захочешь, сыграть любую роль. Ты на самом деле актер. В этом ты весь. Это твоя сущность».
Гэвин и Рози всегда чувствовали взаимный интерес. Это началось с того первого вечера, когда Гэвин познакомился с ней и ее братом. Год спустя, когда ей было восемнадцать, а ему двадцать, начался их роман. В это время она как раз поступила в Нью-йоркский технологический институт одежды на отделение моделирования. Их тогдашняя безрассудная страсть была ничем иным, как пылким увлечением молодости. Три года спустя между ними произошел разрыв. Причем по какому-то совершенно ничтожному поводу, который он сейчас даже не мог вспомнить. Но скорее всего по его вине. Гэвин был эгоистом, полностью поглощенным собой и своей работой. «Как, пожалуй, любой артист,– подумал он.– Все они для окружающих – как зубная боль».
Вскоре после разрыва с Рози Гэвин познакомился с Луизой и очень быстро оказался с ней в постели – началась бурная, но недолгая любовная история. Не успел он и глазом моргнуть, как она забеременела. Вскоре за этим последовала поспешная жениться, так как Луиза панически боялась гнева своих высокопоставленных родителей и их возможных действий, а Гэвин полностью признавал свою вину и ответственность за ее теперешнее затруднительное положение. Он привык считать себя человеком страсти. И долга.
Год спустя Рози, закончив четырехгодичный курс обучения в технологическом институте, ринулась в Париж. Там она через свою подругу Колетт познакомилась с Ги де Монфлери. Почти сразу начался их роман, а через год они поженились.
Вот как все это было.
В конечном счете Гэвин и Рози снова стали большими друзьями, вместе работали над его фильмами. Их связывала совершенно особая дружба. Постоянно работая вместе, они получали удовольствие от общения друг с другом. Это помогало Гэвину переносить жизнь с Луизой.
Гэвин вздохнул. Много воды утекло с тех пор, когда все они жили в Нью-Йорке. Молодые, неискушенные, полные энергии и жизненной силы, отваги и оптимизма.
Это было четырнадцать лет назад. Казалось, что прошло гораздо больше времени – десятилетия.
Луиза недавно намекала, что он все еще питает нежные чувства к Рози. В определенном смысле это правда. Ведь Рози – его лучший друг, человек, которому он полностью доверяет. Она работала над каждым из его фильмов. Да, он действительно любит Розалинду Мадиган, но совсем другой, платонической любовью. Их романтическое увлечение давно умерло, исчезло без следа еще до того, как он встретил Луизу.
Подняв воротник пальто и зябко поеживаясь, Гэвин остановился перед Триумфальной Аркой.
Не стоит оглядываться назад на прожитые годы. Ничего хорошего из этого не выходит, только лишние переживания. Нет, только вперед – вот теперь его девиз. «Вперед и выше»,– думал он, глядя на огромную величественную арку и развевающийся над ней трехцветный флаг. Флаг Франции, флаг Наполеона.
«С этим фильмом будет уйма работы,– думал он.– И роль Наполеона – самое трудное из того, что мне до сих пор приходилось делать. Но у меня в съемочной группе отличные ребята. Надо только постараться, чтобы актерский состав оказался не хуже».
Когда работаешь с единомышленниками, все проще.
Вернувшись в свой номер в отеле «Риц», Гэвин заказал по телефону сэндвич с курятиной и чай с лимоном и, усевшись на диван, принялся изучать второй вариант сценария «Наполеона и Жозефины». Через секунду появился официант с заказанным завтраком, и, перекусив, Гэвин снял телефонную трубку и набрал номер Рози в Монфлери.
– Chateau de Montfleurie, allo,– ответил женский голос, который он сразу узнал.
– Привет, Рози, это я.
– Гэвин! Я несколько дней пыталась дозвониться к тебе в Лос-Анджелес. С пятницы, представляешь? Как только получила посылку со сценарием и подарок. Спасибо тебе большое за жемчужное ожерелье. Оно великолепное, восхитительное! Но ты слишком расточителен.
– Для тебя ничто не может быть «слишком», Прекрасный Ангел. Ты этого заслуживаешь. Тебе так много пришлось потрудиться над фильмом. И потом еще ухаживать за мной после того падения с лошади. Это я твой должник, дорогая.
– Гэвин, не валяй дурака! О чем ты говоришь! – воскликнула Рози, потом спросила: – Откуда ты говоришь?
– Я в Париже, в отеле «Риц». Несколько дней пробыл в Лондоне. Озвучивал свои тексты. Ты ведь знаешь, сколько проблем бывает с помехами, которые заглушают диалоги. Пришлось переозвучить несколько сцен сражения Варвика. Помнишь, когда он разговаривает с Эдуардом?
– Как жалко, что я не знала о твоем приезде в Европу. Ты бы мог приехать сюда на выходные, а не сидеть там один в Париже. То есть, я предполагаю, что ты один,– закончила она с вопросительной интонацией.
– Я в самом деле один.– Гэвин помолчал, потом, прокашлявшись, продолжил: – Конечно, это было глупостью с моей стороны, что я тебе не позвонил, но, честно говоря, я и сам толком не знал, когда закончится перепись. Кроме того, у меня было несколько встреч с парнями с Бийанкурской студии.
