идти, мы потом поговорим.
Дальше он не обращает на него уже никакого внимания, Федор напоследок хочет что-то сказать, но молчит и уходит — и правильно делает. Любое слово может лишить его причиндалов.
— Мария, иди, собирайся.
— Пап, ты серьезно? Сейчас самое интересное начнется.
— Мария!
— Пап, пусть она останется, мы одна семья, и мне нечего скрывать от любимых людей, — Даша держит меня за руку, чувствую, как нервничает, сжимает ладонь.
— Хорошо, раз ничего, тогда расскажи, моя старшая дочь, как ты оказалась в другом городе, без охраны, черт пойми где и с кем? А другая моя дочь расскажет, почему все скрыла.
Надо спасать девчонок, а то папенька вместо цветочка аленького закатает их в асфальт.
— С вашего позволения, начну я. Думаю, моя история будет интересней этой.
Дымов молчит, делает несколько шагов в сторону, садится в кресло, закидывая ногу на ногу, кладет локти на подлокотники, сцепляя пальцы рук в замок.
— Я вас, молодой человек, не приглашал, но, судя по последним новостям, мне придется мириться с вашим присутствием.
Не понимаю, о чем он, но с этим разберемся потом. Как буду выкручиваться, если моя новость не будет открытием властному олигарху, еще не знаю.
— Речь пойдет о Любе — нашей общей знакомой. Любовь Михайловна Шумер, милая блондинка, голубые глаза. Ваша тайная любовница, так ведь, Владимир Сергеевич? Тайна всегда щекочет нервы и возбуждает.
Дымов лишь задирает подбородок, сжимая челюсти, но мне и не нужен его ответ, я знаю, что это правда.
— Эта женщина была любовницей моего отца, обобрала его практически до нитки, но он, конечно, не был так баснословно богат, как вы. Отец хотел жениться на ней, люблю, говорил, умираю. Умер.
— Молодой человек, мое время не безгранично.
— Хорошо, тогда ближе к сути.
Достаю из кармана пальто телефон, кладу его на низкий столик, включаю сделанную днем запись. Любе так не терпелось, что не дождалась вечера. В динамике шум, потом голоса.
— Я так и знала, что ты, хорошенько подумав, примешь правильное решение. Девочки приходят и уходят хотя, девочку ты подцепил не бедную, а вот компания, в которую вложено много сил стоит дорогого, но для тебя это будет даже приятно, как и для меня.
— Что, прямо сейчас? — это уже мой голос.
— Конечно, Владимир срочно уехал, у нас есть сутки.
— Так мы что, в Вену не полетим? — Дашина сестра с возмущением смотрит на отца, а тот, кажется, начинает покрываться серыми пятнами не обращает на нее никакого внимания.
— Не хочу грузить тебя терминами, но сегодня как раз благоприятные дни. Моя яйцеклетка готова к оплодотворению.
— А вот теперь я не поняла? Это к какому еще оплодотворению? — Даша, уперев руки в бока, смотрит так, что готова разорвать. Кошечка моя ревнивая.
— Слушай дальше, — говорю шепотом, киваю на телефон.
— Ты уверена, что это все правильно, и никто не догадается? — тем временем раздается мой голос из динамика.
— Да кто может догадаться? Володя без ума от меня, пылинки сдувает, ручки целует, но мне надо замуж, а не просто так быть любовницей, устала уже от этого. К тому же он идеальный вариант хоть и две взрослые дочери, но наследника империи хотят все. Можно конечно, симулировать беременность, а потом выкидыш и все дела, но я сама хочу ребенка, ты так удачно подвернулся.
— Где вообще ты подцепила Дымова?
— Ой, сложно было, ты думаешь, так просто заполучить олигарха? Показала титьки, и он твой? Это сущая мука и каторга. Пришлось сыграть на чувствах, мол, потеряла любимого мужа, страдаю несколько лет, никого к себе не подпускаю. Ну вот Дымов и решил растопить мое ледяное сердце, он ведь сам потерял любимую жену.
— Ну ты, конечно, сучка.
— Будем считать, что это комплимент. Что-нибудь выпьешь? Так сказать, для храбрости?
— А на процесс зачатия это не повлияет?
— Думаю, нет, но учти, Ромочка, нам придется это повторить не раз.
Женщина игриво смеется, звон стекла, шорох одежды, запись прерывается.
— Тот якобы муж, которого она потеряла, это был мой отец.
Дашка с волнением смотрит на меня, потом на отца, Дымов так и сидит в одной позе, в помещении тишина.
— Чего ты хочешь? — всего три слова, пронзительный взгляд.
— У нас ничего не было. Я не настолько глуп, чтобы делать детей нелюбимым женщинам.
— Я спросил не об этом. Чего ты хочешь?
— Дочь вашу хочу в жены. Если нужна моя компания, забирайте как выкуп, вернемся в Средние века.
— Вот это да! Это круто! Приятно познакомиться — Мария, — милая брюнетка быстро поднимается с кресла и жмет мою руку.
— Роман.
— Так а чего просить руки-то? Папа скоро станет дедом, я — теткой, а вы, Роман, отцом. Можно обойтись и без формальностей.
— Маша!
— Чего опять Маша? Сама же сказала, что беременная. А Роман обрюхатил не папину лживую пассию, а тебя. Все ведь прекрасно и в Вену не летим, терпеть ее не могу.
— Дарья? Я чего-то не знаю?
Это как продолжение спектакля, устроенного любовницей Ржевского. Только в главных ролях Орешкина и я. Потому что если она на самом деле беременна, отцом я быть никак не могу, мы знакомы всего неделю. Мозг начинает закипать. И почему последние три дня так остро стоит вопрос деторождения?
— Рома, я все объясню… так вышло… я не хотела.
— Чего ты не хотела, Орешкина?
— Орешкина? Почему эта фамилия?
Мы совсем забыли о Владимире Сергеевиче, он так и сидел в кресле, погруженный в себя, но услышав фамилию, поднял глаза.
— Я назвала фамилию мамы, когда познакомилась с Романом, извини.
— Да ничего. Хорошо, что ты не забываешь ее, а то я вот уже начал.
Было странно видеть мужчину в таком состоянии, должно быть, Люба хорошо прошлась по его чувствам. Не могу знать, до какой степени она втерлась к нему в душу, но честно, не хочу
