мне приятно от неё. Жаль, что они ещё не пихаются…
– Чего?
Непонятная у него реакция!
– Жесть как рад.
Чуть не прыгаю ему на шею. Не успеваю. Он рывком заключает в свои объятия, ласково дотрагиваясь до моих искусанных от нервов губ.
– Только… Как?
Сам не понимает. Я, если честно, тоже.
– Неважно, – выпаливаю. – Главное, что всё обошлось. Мы скоро станем родителями, и… У нас будет большая и дружная семья…
– Жесть, – уже ударить его хочется!
Но понимаю, что рад. По глазам вижу, лицу… Его крепким объятиям…
– Опять не веришь?
– Ага. Там всё хорошо?
Сразу понимаю, о чём он.
– Да, нормально, беременности ничего не угрожает. Но нужно будет всё равно сдать анализы. В общем, обычные формальности…
– Хорошо, – выдыхает и наклоняется. Прислоняется ко мне холодным лбом. И улыбается. Искренне, счастливо. – Не верю.
И я тоже…
Отчего-то на душе скверно становится. Мы ведь счастливы могли быть. Уже давно. Но сделали это лишь сейчас. И всё из-за меня.
Мне потребовалось три года…
– Прости меня, – шепчу ему в губы.
– За что? – в ответ успокаивающе гладит по спине.
– За потраченное время. Оно было мне необходимо, хоть я и жалею…
– Мир, – обрывает меня грубыми нотками. – Забей. Мы всё равно дошли до того, чего хотели, правда?
Ладонь скользит на мой живот. А пальцы ласково поглаживают его.
– Да… – выдыхаю, прикрывая глаза, и растворяюсь в поцелуе с любимым мужчиной.
– А помнишь вот это? – протягиваю Беркутову фотографию из семейного альбома и смеюсь. Моё хорошее настроение ему не нравится, и он недовольно вырывает фото у меня из рук.
Всматривается в изображение и мечет злобный взгляд на меня. А такой лапочка был…
– Ты это сфотографировала? – ещё чуть-чуть, и пыхтеть начнёт. – Я же сказал, что убью тебя.
– Убей, – весело смеюсь, вспоминая то, что изображено на карточке.
Мы впервые вышли в парк с близнецами, и те испачкали папочку шоколадным мороженым Славки. И все прохожие думали, что это не мороженое… Особенно в тот момент, когда он менял Кириллу памперс.
Подставил отца!
– Но тогда тебе придётся воспитывать троих детей. Гладить, – загибаю один пальчик, – стирать, убирать, проверять Славкины уроки и укладывать близнецов спать.
Ровно пять пальцев!
– Под «по полям, по полям синий трактор едет к нам»? – морщится.
– Под него, – довольно улыбаюсь. Фотография оказывается возле моего лица. А муж сипло выдаёт:
– Ладно, сделаем вид, что я ничего не видел. Только никому не показывай.
Тихонько хихикаю. Это уже видели бабушка, Мила, Слава… Ой. Но только близкие же! Слава вообще рядом с нами была в тот момент.
– Замётано, – возвращаю фото обратно в альбом.
– Ты же убраться хотела, – укоризненно летит от Артура. Скатывается с дивана, садясь рядом со мной на полу. Берёт второй альбом, посвящённый только Славке. До сих пор пересматривает фото с первого сентября. Конечно, он сам ей косички заплетал и банты цеплял. Гордится собой! И я тоже…
Папа из Артура хороший. У него получается разбираться со всеми склоками малышей, причём так дипломатично и на их языке… что порой я ему завидую. Он словно был создан для роли отца!
Ой, всё, хватит его нахваливать!
Косяков у него тоже много! Кашу сварить нормально не может и…
Судорожно пытаюсь вспомнить хоть что-то ещё.
Боже, а ещё минусы будут? Он даже грубым перестал быть! Хотя иногда его клинит…
– Немного отвлеклась, – хмыкаю, мысленно обижаясь на него. А чего он идеальный такой? – Пока наши бесёныши спят.
Тишина в нашем доме стала роскошью. И я её жутко ценю.
Поскольку две пары ножек постоянно бегают по дому, мальчишки кричат и возмущаются. До прихода Славки. Наша маленькая принцесса для них – Цербер. Хоть и маленькая, строит их так же, как и отец.
Скажет не кричать – так те будут хвостиком за ней ходить, причём молча.
Уважают её.
А она их безумно любит. Если бы не школа – постоянно бы была с ними, возилась и играла. Первый год вообще спала с ними в одной комнате. Вместо со мной учила их ходить, говорить и часто гуляла с ними на улице.
Но за это я её ругала. Мне не хотелось, чтобы она всё своё детство провела в роли няни. А потом и всю свою оставшуюся жизнь.
Она не обязана быть с ними круглые сутки. В первую очередь забота о них – наша ответственность, а не её. Хотя она считала наоборот. Видимо, хотела доказать после того побега, что рада им.
Потом Славка пошла в школу, начала ходить на художественные занятия, из-за чего с братьями теперь она может поиграть только вечерами. Те сами не отходят от неё ни на шаг, даже когда она рисует. Кстати, первая картина на холсте висит у нас в зале. Там – наша семья. Дружная, большая…
Та, о которой я так мечтала.
– Да попробуй не уснуть. Я их так умотал – сам запарился, – хватается за футболку и оттягивает её, показывая, как ему жарко даже под кондиционером.
И демонстрирует засос, оставленный мною же, когда я была сверху…
Ой…
– Столько бегать!
– А что ты хотел? Пока папа выходной – папу надо использовать, – издеваюсь над ним. Не всё же мне с ними сидеть! Хотя… Я не жалуюсь. У меня няня есть, помогает мне.
Генеральную уборку Артур заказывает. И водитель у нас имеется…
Но пусть тоже прочувствует игры с ними!
– Вот бы меня мама использовала, – усмехаясь, проходит по мне загадочным изучающим взглядом. Улыбается так, что белоснежные клычки видно. Напоминают мне об одной его шалости…
– Эй, – легонько бью его по плечу, возмущаясь. – Мы только утром…
– А мне мало, – с претензией наступает.
– Мало ему, – бубню, перебирая фотографии. В дверь неожиданно звонят. – Иди открой лучше.
Беркутов цокает, встаёт с пола и выходит из комнаты. Его нет пять минут, и возвращается он уже не один, а с бабушкой и сестрой. Мила влетает в комнату как ураган, падая рядом со мной и хватая фотографии.
– А что это у вас? День ностальгии? – хватает первую попавшуюся фотку. Там она со Славкой на колесе обозрения. Первый раз. Малышка вон дрожит вся, потом покрылась от испуга. – О, помню.
– Типа того, – бросаю все дела и лезу обнимать сестру. Обнимаю крепко, не забывая, что эта шкода помогла нам стать счастливыми. – Ты как? Сдала сессию?
– Да, – уверенно кивает. – Я же у тебя умненькая.
– Мы вот отмечать и пришли, – бабуля садится на диван рядом с Шариком, поглаживая его по холке. Отставляет трость
