человека за достоинства до смешного легко, а вот принятие недостатков требует куда большей осознанности. Не знаю, может, это глупо, но мне хочется верить, что Глебу нужна не просто картинка, которую я транслирую во внешний мир, а я сама. Такая, какая есть. Сложная, вздорная, со скверным характером и непримиримыми тараканами в голове.
– А как же Егор? – уточняю напоследок, хотя лично для себя я уже все решила.
По лицу парня пробегает едва уловимая тень, и на несколько секунд он плотно поджимает губы.
– Я поговорю с ним. По-мужски, – вздохнув, отзывается Глеб. – Он поймет. Должен понять.
– А если опять в рожу двинет? – выдаю насмешливо, за шутливым тоном пряча напряжение, которое мы оба чувствуем.
– Ну двинет, так двинет, – легонько пожимает плечами он. – Ты того стоишь.
Осторожно дотрагиваюсь до лица Глеба и задумчиво веду указательным пальцем по его немного колючей щеке. Затем, повинуясь порыву, подаюсь вперед и жадно приникаю к парню губами. Он отвечает на поцелуй незамедлительно, и атмосфера в комнате стремительно преображается, меняя оттенки с просто теплых на обжигающе горячие.
Наши языки переплетаются в откровенном, грязном танце, а сердца гулко бухают в груди. Подпрыгнув особенно высоко, мое срывается с туго натянутых нитей, на которых, кажется, висело раньше. Горячий шум заливает голову, и все вокруг становится медленным и слишком резким, как перед падением в обморок.
– Стелла, ты…
– Тш-ш-ш, молчи, – не даю Глебу договорить, и снова жадно впиваюсь в его губы.
Слов на сегодня уже достаточно. Дальше обойдемся без них.
Глава 52
Егор
– С вами все в порядке? – обеспокоено подлетаю к Елене, которая, опершись на стену, потирает ушибленную лодыжку.
– Да-да, терпимо, – кивает она, но все равно морщится от боли. – Как-то я неудачно оступилась…
– Да мне эта ступенька с первого дня учебы не нравилась! – выпаливаю я, оглядываясь на злосчастную лестницу. – Давно уже починить нужно!
– Эх, не говорите, – Елена пытается перенести вес тела на пострадавшую ногу и тут же ойкает. – Но бюджет у колледжа ограничен…
Знаю я, как расходуются эти бюджеты. Отец мне в свое время много любопытного рассказывал. Однако обсуждать это сейчас совсем не тянет – надо убедиться, что у Елены нет вывиха или, хуже того, перелома.
– Обопритесь на меня, – подхожу поближе и подставляю ей свое плечо. – Сможете до скамейки дойти?
– Да, попробую, – силится улыбнуться. – Спасибо, Егор.
Она закидывает руку на мою, и мне не остается ничего иного, кроме как обхватить девушку за талию. Носа касается тонкий аромат ее духов, а от затылка по спине разбегаются мурашки, вызванные внезапным теплом ее тела, которое теперь как никогда близко.
Елена практически в моих объятьях. Стоит мне чуть-чуть повернуть голову, и я неминуемо зацеплю подбородком ее лоб. Шелковистые волосы девушки приятно щекочут щеку, а ткань ее юбки с едва уловимым шорохом трется об мое бедро. Не знаю, возможно, я не в себе, но даже такие, казалось бы, незначительные вещи преисполняют мое нутро невольным трепетом. Я реально наслаждаюсь тем, что Елена рядом. Прямо с ума схожу от ее присутствия.
– Садитесь, – аккуратно опускаю девушку на лавочку и сам присаживаюсь на корточки напротив. – Вы не возражаете, если я взгляну? – скатываюсь взглядом по ее стройной ноге. – Я во времена хоккея научился неплохо диагностировать травмы. Просто хочу удостовериться, что у вас ничего серьезного…
Елена неуверенно покусывает губу, а потом, зачем-то оглянувшись по сторонам, кивает. В рекреации никого, кроме нас, нет, поэтому этот ее жест наводит меня на мысль о том, что она стесняется.
Возможно, девушку смущает наше чуть более тесное общение, чем это обычно принято между студентом и преподавателем. Или ей неловко оттого, что я сижу прямо у ее ног. Причин может быть масса, однако я решаю не зацикливаться ни на одной из них. В конце концов, ничего прям такого предосудительного не происходит: она ушиблась, а я просто ей помогаю. Обычное человеческое участие, правда же?
– Какой характер боли? – спрашиваю я, осторожно касаясь пальцами ее изящной щиколотки, которая обтянута тонким телесным капроном.
– Скорее, ноющая, – отзывается Елена, и ее голос при этом звучит гораздо более хрипло, чем обычно.
Мягко стягиваю с нее туфлю и продолжаю осмотр.
– Так больно? – надавливаю на выпирающую косточку лодыжки с двух сторон.
– Нет, – произносит совсем тихо.
– А ступнёй вращать можете?
– Да, – она прочерчивает небольшой круг в воздухе. – Но ощущения не из приятных.
В принципе ситуация мне уже ясна, но я все равно не выпускаю ногу Елену из своих рук. Продолжаю ее щупать и касаться, бессознательно придавая своим движениям расслабляющей мягкости. Мне хочется растянуть этот миг на подольше, раствориться в нем.
– Я думаю, у вас растяжение, Елена Алексеевна, – наконец выдаю я, вскидывая на нее глаза. – Вам нужен покой и холодные компрессы.
Она тоже смотрит на меня. Пристально и внимательно. Совсем не так, как делала это во время наших занятий. Теперь в ее взгляде больше огня и гораздо меньше спокойствия. Елена будто тоже волнуется, тоже чувствует напряжение, невидимой нитью натянувшееся между нами.
– Я хотел сказать, – спотыкаюсь на трудных словах, но тут же нахожу в себе силы продолжить. – Я все время думаю о вас. Не знаю, почему… Просто то и дело вижу ваше лицо перед глазами. И ваш голос у меня в голове постоянно проигрывается…
– Егор…
Елена слегка дергает ногой, пытаясь высвободиться из моих рук, но я не отпускаю. Продолжаю держать ее щиколотку в своих ладонях. Несильно, но твердо.
– Вы извините, что я все это говорю, – не отрываю глаз от ее лица. – Наверное, глупо и не к месту… Но молчать уже сил нет.
– Егор, вам не следует… Право, не нужно, – розовея, выпаливает Елена. – Это все пустое и…
– Вы мне не верите? – спрашиваю я, чувствуя, как в груди разливается противная горечь разочарования.
Неужели огонь в ее глазах мне лишь померещился?
– Верю, конечно. Просто в юности бывает так, что простое человеческое взаимопонимание ошибочно принимается за нечто большее. В вашем возрасте совершенно нормально чувствовать потребность в любви, однако…
– Я уже не ребенок!
Реплика выходит чересчур резкой, но это, наверное, потому что меня не на шутку задевают ее слова и снисходительный тон, которым они сказаны. Неприятно, что Елена воспринимает мою влюбленность как плод сентиментальных подростковых фантазий, но еще неприятней осознавать, что летающие между нами искры для нее ровным счетом ничего не значат. Она их только что взаимопониманием обозвала!
– Я знаю, – мягко произносит девушка, пряча глаза в пол, а затем все же высвобождает свою ногу из моих ладоней. – Но суть остается прежней.
