Медленно спустились по каменным ступенькам. Запахи хвои и трав встретили нас у раскрытой калитки в Воронцовский парк.
Не долго думая, Артём присел на корточки и опустил ёжика в траву. Тот замер, затем начал принюхиваться. Не сказав "до свидания", рванул в заросли на коротких ножках. Почему-то подумалось: "Как я". Артём встал и повернулся ко мне.
— Что именно случилось?
Я глубоко вдохнула, набираясь смелости. Прошла по дорожке несколько шагов вглубь парка. Артём за мной. Говорить придётся... Я развернулась и, глянув ему в глаза, выпалила:
— Ты!
Бровь под его шишкой изогнулась.
— В каком смысле? Я тебя обидел?
— Ты уехал за Миланой! Я думала, что у нас с тобой что-то начинается, что-то красивое... И я поверила, а потом... ты просто сорвался и уехал. Я ждала тебя всю ночь! И подумала: "Нет, не нужно! Не началось и не надо!" Знаешь, меня уже бросали, не сказав ни слова, и я...
— И ты решила проделать то же самое сама?
Что? Я замерла, как ёж только что. Моргнула. И не нашлась, что ответить. Светлые блики играли в тёмных глазах напротив, а мне захотелось одновременно провалиться под землю и чтобы он меня обнял.
— Милана украла мой ноутбук с секретными данными. Пришлось догонять и подключать силовиков, — добавил Артём, продолжая меня разглядывать.
Под землю захотелось провалиться поглубже.
— Нашли? — спросила я дрогнувшим голосом.
— Её — да. Сидит в СИЗО. Открыто следствие. Заказчик оказался хитрее...
— Ой...
— Угу, — кивнул Артём, засовывая руки в шорты, — именно что "ой". Но его тоже скоро найдут. Все выезды с полуострова закрыты. Кстати, знаешь, как зовут заказчика?
Я мотнула головой, наверняка красная, как рак.
— Алексей Иванченко. Мой бывший сотрудник. Тебе знакомо это имя?
Меня как громом поразило.
— Алексей?! Знакомо, конечно... Так это же он и... — Я запнулась.
— Что "он"?
— Он ушёл от меня и ничего не сказал... — выдавила я из себя. — Мы с ним были вместе. Когда меня сбила машина, я в больнице лежала, а он исчез... Погоди, но ведь Лёша просто разработчик, как он мог заказывать похищение ноутбука? — Я всплеснула руками и с широко раскрытыми глазами вытаращилась на Артёма. — Ты сказал, что он — твой сотрудник?
— Бывший. Я уволил его зимой. И явно не зря.
— Выходит, ты и есть Маринин А эС?
— Выходит.
— То есть я слышала о тебе три года: Маринин то, Маринин сё, и не знала, что это ты?!
— Не знала. — Его губы тронула лёгкая улыбка.
Я потёрла виски.
— Уму непостижимо! Я на тебя сердилась, не зная, что это ты! Потому что Лёша постоянно говорил: "Маринин требует завершить проект раньше срока, сидим ночью. Маринин выжимает из нас все соки. Маринин ничего не понимает в кодах, а туда же!" Понимаешь? Он постоянно говорил это! А сам, уходя, прямо в больнице сказал, что не может разбираться с моими проблемами, потому что у него важный проект, и "Маринин голову снесёт".
— Удобно врать. — Артёму явно не нравилось то, что я говорю, но он терпеливо слушал.
А в моей голове происходил переворот.
— Но почему ты так странно повёл себя на яхте? Если не расстроился из-за Миланы, то что стало причиной?
— Странно? Хм, я думал, ты не заметила...
— Сложно было не заметить, — нахмурилась я. — Ты был такой открытый, мне это так нравилось, и вдруг словно подменили! Что произошло?
Пауза в два вздоха. Затем Артём шагнул ко мне, коснулся руками предплечий и заглянул в глаза.
— Ты сказала, что автомобиль тебя сбил пятого числа в снегопад, возле метро "ВДНХ". И что это был чёрный Порше, который вынесло на тротуар. Дело в том, что в прошлом году я напился от тоски и одиночества, а потом сел в свой новый Порш чёрного цвета и погнал. И на заснеженной дороге не справился с управлением: меня вынесло с проезжей части, машина перевернулась. Я очнулся только на следующее утро в больнице. Это было в декабре. Пятого... в мой день рождения.
Я широко раскрыла глаза.
— Но ведь меня сбили в октябре! Пятого октября! В первую метель в Москве в том году! Толстый сынок миллиардера Умшерова, который металлами занимается. Я его своими глазами видела! И их адвокатов потом.
Артём вздохнул и снова взглянул прямо.
— Но ты не сказала про октябрь, а остальное слишком совпало... Надо бы на том повороте знаков понаставить и пост ГИБДД. Знаешь, я подумал, что это я. Только к трём часам ночи выяснил, как всё на самом деле было. — Артём сглотнул и усмехнулся: — Чуть не сдох. И едва не задушил Никиту, моего помощника: он ведь у меня улаживанием дел занимается... Я был уверен, что сбил тебя, понимаешь? Я полюбил тебя, и сбил! Это же... — Артём сжал кулак и, громко выдохнув, сделал жест, словно отшвырнул что-то прочь. — Это был конец. Приговор. Ты бы не простила...
У меня сжалось горло в комок.
— Но это же не ты, ты не при чём... Боже, какое счастье... какое счастье... Ты сказал, что полюбил? — на одном выдохе произнесла я, приближаясь к нему.
— Да. Я люблю тебя.
— И я... я тоже... Я... Прости, прости меня, пожалуйста! — Слёзы всё-таки градом брызнули из моих глаз, от счастья, от того, что сердце стало большое и от стыда.
— Ну что же ты плачешь, маленькая? Гаечка, что же ты плачешь? Ведь всё хорошо! — пробормотал Артём склонившись ко мне и поглаживая по спине горячим ладонями.
— Я же... я чуть не уехала... не уехала насовсем... От тебя! Я думала, что ты с Миланой, а ты... ты хороший... — Вдох и новый поток горячих слёз, смешанных с улыбкой, страхом и счастьем. — Я тоже тебя люблю!
Артём прижал меня к себе и покрыл поцелуями моё лицо, мои глаза, щёки, лоб, волосы, утешая, вытирая пальцами потоки слёз. Нашёл губами губы. Присвоил их себе, растворил в сладком, жадном и немножко солёном поцелуе. Голова моя закружилась, пошла кругом вместе с солнцем на просвет хвойных лап, с Воронцовским парком, птичьим щебетом, шелестом трав, шорохами, вместе с руками Артёма, ласками, запахом и счастьем. И, казалось, всё моё Я существует только в этом поцелуе,
