вела в подвал. Поддев замок, почти в два счета я смог открыть дверь.
Запах газа ещё сильнее ударил мне в нос. Самое главное теперь — не потерять сознание. Тогда я точно ей не помогу!
Рука принялась шарить по стене, чтобы нащупать выключатель, но я тут же дернулся. Я не знал, можно ли включать свет? Вдруг это спровоцирует взрыв? Я быстро достал телефон, включил фонарик и посвятил. Видно было очень плохо, помещение большое, а свет слабый. Но ступеньки я разглядел и тут же спустился. Здесь запах газа был ещё сильнее, глаза начали слезиться, а голова чуть закружилась, а к горлу подступил ком. Но я будто ничего этого не замечал, я все силы направил на то, чтобы найти ее. И спустя какие-то секунды, которые показались вечностью я все же добрался до дивана. Ро лежала на нём в такой позе, что со стороны бы показалось, будто она просто спит. Но от осознания реальности мой страх лишь увеличился, сковывая разум. Я похлопал ее по щекам, но тут же понял, что теряю драгоценные минуты. Я взял ее на руки и на трясущихся ногах пошел к двери. Разум становился мутным, я понимал, что вот-вот потеряю сознание. Но только не тут. Если это произойдет в подвале, живыми мы точно не выберемся.
Я почувствовал, как по лицу текут слезы. Я пытался двигаться быстрее, но не выходило. Каждый шаг давался с огромным трудом. Ноги будто сковало, меня все сильнее тянуло вниз. Пять ступенек. Осталось пять ступенек, и мы будем на свободе.
— Раз, — зарычал я, ставя ногу на ступень выше.
Я крепче прижал Аврору к себе.
— Два.
Глаза практически не открывались, слезы застилали все, но я не мог их вытереть.
— Три!!! — я проорал во все горло, таща ноги за собой.
Ещё две… Ещё две.
Я чуть отдышался, понимая, что уже вот-вот, мы поднимемся, все будет хорошо. Мы выберемся отсюда.
— Че-ты-ре!!!
Я все же смог разлепить глаза и посмотрел на ее лицо. Оно было таким непривычно бледным и… безжизненным. Неужели я опоздал???! Неужели я не смог ее спасти? Неужели?..
— Пять, — еле слышно произнес я и с огромным усилием перекинул вес на ногу, которая стояла выше.
Мы были наверху. Но легче не стало. Я мог потерять сознание в любой момент — разве это спасение? Мы просто умрем тут, а не в подвале. Газ уже пробрался в дом.
Я осторожно, как мог, присел на колени и положил Аврору на пол. Если разблокировать телефон, который был в руке, позвонить в скорую и назвать адрес дома, то у нас есть шанс.
Если только достать и суметь разблокировать. Я уже сам лежал на полу, когда все же поднес телефон к лицу. Я не различал экран, не мог попасть пальцами по цифрам.
Я понял, что у меня ничего не выйдет. Закрыл глаза и заплакал. Я лежал рядом с любимой и просто умирал. Но больно было не за это. Больно было, что умирала она рядом со мной. А я ничего не могу… я ничего не могу сделать.
Последние силы я потратил на то, чтобы нащупать и взять ее за руку.
На похоронах я была во второй раз в своей жизни. В первый раз мы хоронили мою бабушку — пожилую, прожившую прекрасную и счастливую жизнь. Тогда ещё мама с папой были вместе. Они устроили достойные проводы бабушке, а на клабдище, казалось, пришел весь город.
Моя бабушка была директором школы, активным гражданином и добрым человеком. Не удивительно, что десятки выпускников, соседей, знакомых и родственников пришли попрощаться с ней, а в кафе, куда мы пригласили всех после официальной церемонии погребения, не хватило стульев.
Я гордилась своей бабушкой, и в тот день я гордилась ею вдвойне. Мы, конечно, плакали, было больно отпускать близкого сердцу человека, но осознание, что она прожила наполненную смыслом жизнь и оставила после себя память, дорогого стоило.
И совсем другие чувства внутри, когда хоронишь молодого парня. Смотришь на фото, где он улыбается, слегка прищурив глаза, а сердце сжимается. Ему жить и жить, ошибаться, подниматься, снова менять направление… а вместо этого он лежит в открытом гробу.
Хотя врачи не рекомендовали, а точнее были категорически против, я пришла на похороны. Подойти ближе я не могла — ком в горле, слабость в теле и мутное сознание не позволяли мне сделать даже лишний шаг. Поэтому я сидела в самом углу, пытаясь сохранить хоть каплю здравомыслия.
Но зачем я пришла? Мне нужно было убедиться в том, что мне не соврали. Он умер. Я должна была увидеть это своими глазами. Я должна была запомнить этот момент, чтобы в дальнейшем мой мозг не пытался меня обмануть, находя его в лицах прохожих. Чтобы мое сердце не замирало, когда мне навстречу будет идти кто-то, похожий на него. Чтобы я не мучила себя мыслями, что он жив…
— Ро, дорогая! Вот ты где! — мама подошла и села рядом. Она взяла мою руку и крепко, но нежно сжала ее. Я улыбнулась ей уголком губ — лишь на это хватило сил.
— Тебе, конечно, не стоило…
— Я не могла… не прийти, — с трудом прошептала я и прикрыла глаза. Наверно, лучше вернуться в больницу, лечь в палате и остаться под наблюдением врачей. Пусть они снова поставят капельницы, которые повлияют на мое сознание. И я снова забуду весь тот кошмар, который пришлось пережить за эти два дня. Моя жизнь уже не будет прежней, но есть возможность хотя бы на время забыть о той боли, что сидит внутри меня.
— Давай я тебя подвезу в больницу. Достаточно, что ты вообще пришла. Он… он это почувствует.
Понимаю, что мама хотела меня подбодрить, но вышло так себе. Что он почувствует? Как? Через пару часов гроб закроют и опустят в землю на несколько метров. И даже этого он не почувствует. А мое присутствие тут уже тем более.
Его больше нет.
Но спорить с мамой я сейчас точно не в состоянии. Поэтому я просто кивнула и подняла руку, давая понять, что готова встать со стула и доползти до машины.
Мы вместе вышли из зала на улицу. Я зажмурилась и попыталась сделать глубокий вдох, но вышло не очень — внутри все сжималось от любой активности. Тогда я сделала несколько коротких вдохов, но ощущение, что лёгкие полны газа меня не покидало. Я знала, что это
