Теперь, когда это произошло, я в ужасе. Не от него. От того, на что я готова ради него.
Истон засовывает большой палец мне в рот, и я высовываю язык. Он нежно проводит им по порезу, и я всхлипываю.
— Попроси прощенья.
Я моргаю, услышав его команду. Прощенья? Прощенья за то, что прошлой ночью заставила его ревновать? За то, что ушла с мужчиной, которому собиралась позволить трахнуть себя? За то, что я поставила себя в такое положение, что меня могли изнасиловать несколько мужчин и бросить гнить в канаве? Нет.
Может, я была пьяна и навеселе, но мой разум был чист и ясен. К черту Сина, его враньё и его лживую задницу. Подняв подбородок, я прищуриваюсь, глядя на него.
— Нет.
Я ожидаю, что он рассердится, но вместо этого Син одаривает меня потрясающей улыбкой. Улыбкой, демонстрирующей его ослепительно белые зубы. Затем Син наклоняется и шепчет мне на ухо:
— Посмотрим.
Син хватает меня за руку и тянет на кухню. Ахнув, я резко останавливаюсь, увидев сидящего в кресле Маркуса. Его запястья привязаны к подлокотникам. Лодыжки — к передним ножкам кресла. Позади него стоят Джейс и Корбин. На его белой футболке вертикальный разрез, вокруг него пятно крови.
— Какого хрена, Син? — огрызается Маркус, увидев нас.
— Давай, скажи ему, — Син делает жест в сторону Маркуса.
Я отступаю назад, но Син хватает меня за руку, тянет вперед и встает позади меня, а я оказываюсь прямо перед креслом Маркуса, уставившись на него сверху вниз.
— Скажи ему, маленький демон, — говорит Син, убирая мои спутанные волосы, которые в какой-то момент выпали из хвоста, с моей груди на спину.
— Выпусти меня из этого кресла, — кричит Маркус. — Прямо сейчас, Элли. Вытащи меня к чертовой матери из…
— Хватит, — рявкает на него Син. — Дай женщине сказать.
Син обхватывает меня сзади рукой за шею, заставляя поднять глаза.
— Кому ты принадлежишь?
— Тебе, — шепчу я, не в силах это отрицать.
— Кто тебя трахает? — продолжает Син.
Я сглатываю комок в горле.
— Ты.
Син сдергивает одеяло с моих плеч, и я стою перед ними обнаженная. Он опускает свободную руку на внутреннюю сторону моего бедра, и, когда его пальцы пробегают по поставленному им клейму, у меня перехватывает дыхание.
— И кто владеет тобой?
— Ты… — с придыханием говорю я. — Ты владеешь.
— Вы, ребята, меня подставили! — кричит Маркус, от чего я вздрагиваю. — Вы больные ублюдки.
Кресло дребезжит, когда он дергает за связывающую его веревку.
— Отпустите меня.
— Нет, пока моя девочка не попросит у меня прощения.
Опять это проклятое слово.
— Я уже сказала тебе, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Я не буду.
Он шепчет мне на ухо:
— Будешь.
Син толкает меня к Джейсу, который, как я не заметила, переместился и встал справа от меня. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он разворачивает меня, прижимая мои бедра к краю большого острова. Ему удается просунуть свою руку между обеими моими, удерживая их за моей спиной. В то время как его другая рука закрывает мне рот.
— Корбин, — кивает своему другу Син.
Тот берет цепь и протягивает ее Сину. Син берет со стойки небольшой переносной синий баллон, и я начинаю биться об остров и Джейса, понимая, что это такое. Син включает паяльную лампу и начинает нагревать небольшой участок цепи, который Корбин держит между кулаками.
— Какого хуя, мужик? — кричит Маркус.
Как только Сина все устраивает, он снова кивает Корбину. Тот возвращается на свое место позади Маркуса, который пытается наблюдать за ним, оглядываясь через плечо.
— Открывай шире, — приказывает Син, и Корбин опускает раскаленную цепь на голову Маркуса и разжимает ему рот, успешно помещая ее между зубами.
Я начинаю плакать, кричать, просить прощения, но никто не слышит. Из-за криков Маркуса и закрывающей мне рот руки Джейса ничего не слышно.
Син подходит к столу и берет стул. Он поднимает его и ставит перед Маркусом задом наперед. Он садится верхом на сиденье и кладет руки на спинку стула.
— Ты трогал мою девочку, и это недопустимо.
Маркус все еще корчится в кресле, из уголка его рта уже течет слюна.
Син подносит паяльную лампу к свисающей с подлокотника правой руке Маркуса.
Я кричу в ладонь Джейса, чтобы меня простили, но никто не слышит, так как она все еще закрывает мне рот. Маркус сплевывает через цепь. От запаха горелой плоти у меня начинается рвотный рефлекс.
Син убирает паяльную лампу, и Маркус опускается в кресло, его джинсы темнеют, так как он обмочился. Син осматривает его рот.
— Сломал пару зубов, кусая этот металл, да? Вот сучка.
Я вижу смешанную со слюной кровь, которая теперь стекает на его и без того окровавленную рубашку.
— Посмотри на нее, — указывает на меня Син.
Когда Маркус не предпринимает никаких попыток это сделать, Син вскакивает со стула, хватает Маркуса за лицо и поворачивает его вправо, чтобы он посмотрел на меня.
— Посмотри на нее. Она не никто.
Син с гордой улыбкой на лице наблюдает, как из моих глаз текут слезы, и мое тело сотрясают рыдания.
— Она моя. И это делает ее самым важным человеком на свете. Понимаешь?
Маркус всхлипывает и изо всех сил кивает головой, а это не так уж много, учитывая, что Корбин тянет за цепь, а Син держит его лицо. Он отпускает его.
Затем опускается на колени перед Маркусом, протягивая паяльную лампу к его последней здоровой руке. Маркус откидывает голову назад, всхлипывая. Его покрытая кровью грудь вздымается.
— Я видел, как ты скользнул ей под юбку, где стал ласкать пальцами ее пизду. Мою пизду. Это нужно убрать.
Маркус всхлипывает, и Син прижимает лампу к его плоти. Все тело Маркуса напрягается, на шее выступают вены. Его кожа красная, словно он горит изнутри.
Я кричу во всю мощь своих легких. Слезы и сопли стекают по моему лицу на руку Джейса, но он удерживает меня на месте.
Син останавливается, и тело Маркуса обвисает в кресле. Он смотрит на нас.
— Отпусти ее.
Джейс отступает назад, отпуская меня. Я отрываюсь от острова и делаю шаг к Сину, но падаю на колени. Они онемели. Кровь застыла в жилах от того, как сильно Джейс прижал меня.
— Прости, — говорю я сквозь рыдания. — Прости меня.
Син выключает паяльную лампу и ставит ее на стойку. Затем подходит ко мне. Опустившись на колени, он кладет предплечье на бедро.
— Это моя девочка, — наклонившись, Син нежно прижимается губами к моему лбу. — Такой хороший маленький демон.
Я закрываю лицо руками и чувствую, как он поднимает меня.
— Уберите этот беспорядок, — рявкает он, а затем выносит меня из дома.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
СИН
Я стою в изножье нашей кровати. Элли отключилась. Я привез ее домой, вымыл, и она отключилась еще до того, как ее голова коснулась подушки.
Мы с ней очень похожи, если вдуматься. Лордов обучают, холят и манипулируют ими. Можно посадить пятьдесят обычных мужчин в комнату с сотней Лордов, и они смогут вычислить каждого из нас. Даже если они не знали о существовании нашего тайного общества. Почему? Потому что нас воспитывают одинаково. Нас заставляют думать определенным образом. Мы должны быть собственниками, доминантами и пиздецки мерзкими. Смерть для нас ничего не значит.
Джеймс воспользовался полученным от Лордов опытом и применил его к Эллингтон. То, где я провел три года безбрачия для посвящения. Он и ее подверг трехлетней инициации. Она слушала, как взрослые люди рассказывают о своих фетишах и извращениях. Ее тело жаждало этого, но ей не давали разрядки.
Злюсь ли я из-за того, что она добровольно ушла из «Блэкаута» с Маркусом? Безусловно. Могу ли я винить ее за это? Нет.
Я — четвертый мужчина, с которым она была. Но что, если бы Элли не застала меня в ту ночь на вечеринке за убийством Джеймса? Что, если бы она не увидела, как я в маске спас ее? Я бы не имел ее те два года. Она бы проложила себе дорогу в колледже. Мужчина за мужчиной. Член за членом. Я должен был держать ее на расстоянии, но в то же время удовлетворять.
