Джейк попытался убедить себя, что нежность к Бэннер, нараставшая в его сердце, была лишь чувством дяди к племяннице. Но этот довод никуда не годился. Такие чувства к племяннице мог испытывать лишь самый развратный дядя. Не хватало ему только кровосмешения.
Нет, Джейк. Не смей ее касаться. Ты уже не раз валял дурака, и расплачиваетесь теперь вы оба. Хватит глупостей.
Повозка въехала во двор. Бэннер едва не вывалилась на землю, так торопилась поскорей из нее выбраться. У Джейка сердце разрывалось, когда он смотрел, как она гордо шествует к парадной двери, откинув голову, выпрямив спину, а ведь он знал, что она страдает от невыносимого унижения. Он не мог допустить, чтобы она ушла, не обменявшись с ним хоть словечком.
– Подожди!
Бэннер остановилась. На мгновение ее голова качнулась к груди, потом снова вскинулась. Бэннер обернулась и вызывающе взглянула ему в лицо:
– Что?
– Не стоило мне этого говорить.
– Но ведь это правда?
Его взгляд метался из стороны в сторону, словно боясь приковаться к лицу Бэннер. Он не хотел ощущать ее страданий, ведь он не мог ничем их облегчить. Но в его силах оттянуть прощание.
– Росс рассказал мне о торговце скотом в Форт-Уэрте. Он думает, этот торговец может подобрать нам небольшое стадо по справедливой цене. Как считаешь?
Бэннер не хотелось говорить о скоте. Хотелось спросить, почему Джейк так ее ненавидит. Ненавидит? Или презирает за то, как она с ним поступила? А может, смеется над ее неуклюжими попытками соблазнить его, вернуть, заставить жениться?
– Делай как хочешь. Ты мой управляющий.
– Да, конечно, – неловко ответил Джейк, перебирая пальцами кожаные поводья. – Думаю, мне в скором времени надо будет съездить в Форт-Уэрт и встретиться с ним.
– Если считаешь, что так надо, езжай.
Он кивнул.
– Ну, спокойной ночи.
Пожалуйста, Бэннер, не смотри на меня так. Я хочу обнять тебя, но не могу.
– Спокойной ночи.
Джейк, почему ты наказываешь меня за грех, который совершили мы оба? Не презирай меня.
– Запри дверь покрепче, слышишь?
Я помню, какой чудной ты была, и я снова хочу тебя. Но не могу, не могу…
– Ладно. Спокойной ночи.
Той ночью ты был таким чудным, таким нежным и ласковым. Почему теперь ты ко мне так жесток?
Бэннер в одиночестве вошла в темный дом и закрыла за собой дверь. Джейк не заводил повозку в конюшню, пока не увидел в окне ее спальни свет лампы.
– О господи!
Три полена дров скатились с рук Бэннер и шлепнулись на землю. Она поднесла руку к губам, чтобы сдержать вскрик. Сердце екнуло.
– Что ты здесь делаешь?
Появившийся из тени на веранде Грейди Шелдон нерешительно шагнул к ней.
– Как поживаешь, Бэннер? – робко спросил он.
Испуг прошел, но появление Грейди не могло не настораживать. Джейк с ковбоями работали далеко от дома, расчищали пастбище от дубовых пней и кустарника. Бэннер осталась в доме одна и только что вышла за дровами, сложенными штабелем у дальней стены конюшни. Она бы испугалась любого мужчины, не только Грейди.
На смену испугу пришла злость от его наглости. Бэннер нагнулась, чтобы собрать поленья, а когда выпрямилась, ее глаза прошили его насквозь ненавидящим взглядом.
– Я тебе расскажу, как я поживаю, Грейди. Удивляюсь только, как у тебя хватило нахальства появиться передо мной. Если ты через десять секунд не исчезнешь, я тебя пристрелю.
Она гордо прошествовала мимо него к парадной двери. Но он схватил ее за руку, заставив остановиться.
– Бэннер, пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить.
– А мне с тобой говорить совсем незачем. Пусти-ка лучше и убирайся. И никогда больше не приходи.
– Ты слышала о моей… моей жене?
Бэннер сбросила дрова на веранду и повернулась к Грейди. О пожаре, в котором погибли Ванда и Догги Бернс, много говорили в городе на следующий день после праздника. Джейк рассказал ей о нем, когда вернулся из поездки в Ларсен. Это было две недели назад.
– Мне было очень жаль, когда я узнала о ней. Она погибла трагически, но ко мне это не имеет никакого отношения.
– Имеет, Бэннер! – с жаром воскликнул Грейди. – Я хочу с тобой поговорить, объясниться. Но никак не подворачивался случай. Это несправедливо, правда?
– То, что ты сделал, тоже несправедливо. А теперь извини. Мне пора готовить ужин. – Бэннер вошла в дверь и обернулась, чтобы ее закрыть. Но прежде сказала: – Я не хочу тебя видеть. Больше не приходи.
Грейди привязал лошадь с другой стороны кораля. Поэтому-то Бэннер, проходя через двор, не заметила ее. Теперь же из окна гостиной она видела, как он отъехал и скрылся из виду. По телу пробежала дрожь. Вытерев мокрые руки о штанины, она пошла в кухню готовить ужин.
Бэннер решила не рассказывать Джейку о визите Грейди. Это его только разозлит. После барбекю они держались друг с другом вежливо, но скованно. Она не сдержала свой обет оставлять Джейку поднос с едой на веранде, но каждый вечер, едва закончив ужин, он ехал в город. Ей не хотелось думать о том, куда он направлялся. В салун? К Доре Ли? Но она не засыпала до его возвращения.
По крайней мере, между ними воцарилось мирное сосуществование. Появление Грейди не стоило того, чтобы распалять гнев Джейка. Почему-то она была уверена, что у Грейди не хватит пороху вернуться.
Но он вернулся. И уже на следующий день. Примерно в то же самое время. Позже Бэннер спрашивала себя: может быть, он нарочно рассчитал свои визиты так, чтобы застать ее одну, потому что знал, что мужчины в это время работают далеко от дома? На этот раз он постучал в заднюю дверь. Она открыла. В руках он держал букет цветов.
Она взглянула на цветы, но не протянула за ними руку.
– Я тебе велела больше не приходить.
– Можно войти?
– Нельзя. Уходи, Грейди. По-моему, я ясно сказала…
– Пожалуйста, Бэннер. Прошу тебя.
Она внимательно вгляделась в него. Он изменился. Его лицо уже не было по-мальчишески смазливым, безмятежно ясным, открытым и честным. В уголках рта и в глазах сквозила усталость, которой она раньше не замечала. Он осунулся. Перемены были еле уловимыми, но несомненными.
Жалость тронула сердце Бэннер. Может быть, Грейди страдал так же, как она? Вряд ли. Мужчины после таких скандалов выходят сухими из воды. Так сказала Лидия.
Что заставило ее впустить его? Может, жалость, а может, решимость доказать, что она его не боится. Грейди широко перешагнул через порог. Бэннер не предложила ему сесть. Он неуклюже вертел в руках букет, потом положил его на стол и произнес:
– Я понимаю, ты меня ненавидишь.
– Ничуть. У меня нет к тебе никаких чувств, ни хороших, ни плохих. Все чувства умерли в тот миг, когда я узнала, что ты мне неверен.
