— Вы хотите сказать — извращенец?
— Да уж, твой уличный жаргон куда выразительнее.
— Иисусе Христе! — Джино присвистнул. — Не иначе, вы меня разыгрываете. Извращенцы не женятся.
— Да? Скажи это моему мужу. Боюсь, что он оспорит это утверждение.
— Почему вы мне об этом сказали?
— А ты как думаешь? — она по-кошачьи сощурила глаза и потянула его руку к своей груди.
Джино не потребовались дальнейшие приглашения. В конце концов, под всей своей классовой чешуей Клементина Дюк — всего лишь баба. Он уделал ее будь здоров — прямо в той комнате со свечами.
Она и вздыхала, и стонала, а в момент наивысшего наслаждения громко выкрикнула его имя. А через несколько секунд улыбнулась и сказала:
— Я так и думала, что ты способный мальчуган. Немного неотесанный, но это легко исправить. Ты еще очень молод.
Джино был оскорблен в лучших чувствах. До сих пор никто не жаловался.
— Эй, что значит — неотесанный?
— Я тебе объясню.
И она объяснила. Шаг за шагом она провела его через все стадии любовной науки. В сущности, ему пришлось делать то же самое, но гораздо медленнее и нежнее.
— Вместо того, чтобы сосать мои соски, попробуй их полизать, — предложила она. — Вот сейчас я полижу твои — ведь приятно? Когда ты находишься внутри меня, расслабься. Не накачивай меня, точно насос, а окунись в волны чувственности.
— Волны чего?
— Похоти. Дай волю своим карнальным желаниям.
— Эй, говори по-английски!
Клементина рассмеялась.
— Карнальным — значит плотским. Мне кажется, ты больше заботишься об удовлетворении женщины и забываешь о собственном удовольствии.
— Я получаю удовольствие будь здоров.
— Ну да — один бешеный оргазм. А я хочу, чтобы он совпал по времени с периодом моего возбуждения и насыщения.
Он шлепнул ее по гладкому белому заду.
— Ни черта не понял.
— Еще поймешь.
Так оно и вышло.
Спустя несколько месяцев они так идеально приноровились друг к другу, что Джино не мог дождаться встречи. Вот когда он понял, что Клементина имела в виду. Даже вызубрил кое-какие термины. Либидо. Гедонизм. Карнальный. Их траханье превзошло все ожидания. Каким бы спецом по этой части он ни считал себя в прошлом, теперь-то ему стало ясно: это были всего лишь цветочки.
Встречи с сенатором после занятий любовью с его женой будили в Джино угрызения совести.
— Не будь смешным, — уговаривала Клементина. — Ему плевать: у него свои интересы. Кроме того, он тебе очень симпатизирует, считает толковым парнем. Пока мы соблюдаем приличия… — Тут-то она и выложила свой план. Он должен жениться на Синди. — Я никогда не стану к ней ревновать, — заявила она, познакомившись с девушкой. — Держи ее при себе. По крайней мере, я хоть буду знать, что ты нормально позавтракал.
Синди обеспечивала не только завтрак. Постепенно она стала незаменимой. Она готовила, стирала, убирала, следила за его одеждой и главное — аккуратнейшим образом вела записи его дел. Кроме того, она была все так же хороша собой.
За эти бурные шесть лет Джино поднялся на вершину. Естественно, не без помощи друзей.
Его друзья. Чарли Лючания. Теперь его звали Счастливчик Лючано — после того, как ему повезло вернуться оттуда, откуда не возвращаются. При этом малость сократили его фамилию — для удобства произношения.
Энцо Боннатти. После печально известной резни в день Святого Валентина, четырнадцатого февраля 1929 года, он бежал из Чикаго и обосновался в Нью-Йорке. В тот день девятеро его телохранителей были захвачены в гараже на Северной Кларк-стрит и расстреляны в упор из автоматов членами конкурирующей банды. Ходили слухи, будто Энцо несет ответственность, но предательство так и не удалось доказать.
Альдо Динунцио, добросовестный исполнитель, прирожденный вор. Женившись на Барбаре Риккардо, он немедленно угодил под каблук. Отец двоих детей в ожидании третьего.
И сенатор Освальд Дюк, первый и всемогущий друг Джино.
Без сенатора — кто знает, кем стал бы Джино Сантанджело. Еще одним гангстером, делающим деньги на контрабанде спиртного. Мелкой сошкой, прожигателем жизни, транжирящим заработанное на костюмы, авто, оргии и женщин.
Сенатор Дюк, как и обещал, помог Джино отмыть деньги. Взял несколько тысяч отсюда, несколько тысяч оттуда и поместил в солидное предприятие.
Поначалу Джино было не по себе. Он привык к наличным — чтобы они лежали в депозитном сейфе и он мог в любой момент до них добраться.
— Верь Освальду, — внушала Клементина. — Он сделает тебя очень богатым человеком.
Постепенно, видя рост своего капитала, Джино проникся доверием к чете Дюков. Даже попробовал воспротивиться, когда весной двадцать девятого Освальд стал настаивать на продаже акций и переброске капиталов за границу.
Тем не менее Джино уступил, а потом злился, видя, как проданные акции резко поднялись в цене. «Черт! — жаловался он сенатору. — Какого дьявола вы заставили меня продать их?»
— Терпение, мой друг, — успокаивал Освальд.
И точно — 29 октября 1929 года биржа лопнула, разорив немало держателей акций. То было начало Великой Американской Депрессии. Которая не коснулась Джино Сантанджело. Он по-прежнему процветал.
С того дня он беспрекословно следовал советам сенатора. Конечно, не без того, чтобы время от времени выполнять кое-какие поручения. Так, сущие пустяки. Сенатор дружески клал ему на руку свою ладонь и говорил: «Прошу тебя, мой мальчик, позаботься об этом лично». Так Джино и поступал.
Это были самые разные услуги. От угрозы кастрировать молодого чернокожего джазиста, если он еще когда-либо побеспокоит сенатора, до избиения задрипанного газетного репортеришки, который вознамерился опубликовать не слишком лестную для сенатора статейку.
Эти маленькие одолжения были так редки и несущественны, что Джино не придавал им значения. Какая разница, о чем просит сенатор? В конце концов, Джино трахает его жену и с его помощью делает большие деньги. Что еще нужно?
Энцо Боннатти перебрался в Нью-Йорк как раз вовремя. Когда лопнула биржа и началась паника, так называемые Благословенные Двадцатые подошли к концу. Деньги, ранее бывшие в изобилии, оказались в большом дефиците. По всему городу закрывались кабаки, где нелегально продавалось спиртное. В результате была развязана невиданная по жестокости война между шайками. Денег стало мало, и охота за ними приняла ожесточенный характер.
Главная война велась между двумя гангстерами старой школы — Джузеппе Джо Массерией и Сальваторе Маранцано. Молодые волки — Счастливчик Лючано, Энцо Боннатти, Вито Дженовезе и Фрэнк Костелло — стояли в сторонке, выжидая, когда представители старой гвардии прикончат друг друга.
