– Так он уже дал, – внезапно обиделась за любимого Юля. – Может, это проверка такая.
– Костя не способен на проверки, у него мозгов не хватит. Он вообще дальше своего жирного носа ничего не видит!
– Я имела в виду в религиозном смысле…
– Юля, иногда лучше жевать, чем говорить! Я замужем за нищим!
– Ему сейчас поддержка нужна, – заерзала Юля. – А вдруг еще выкарабкается.
– Я уже консультировалась, – поджала губы Света. – Не выкарабкается. Поэтому поддержка нужна мне.
– В жизни наступила черная полоса, – резюмировала Лерочка. – И надо выйти из всех испытаний с честью.
– Я не хочу с честью. – Светлана сжала кулаки и стиснула зубы. – Я хочу просто выйти! Как думаете, если с ним что-нибудь случится, я должна буду долги выплачивать? Мне б квартиру успеть продать, пока либо Костя сам чего с собой не сделал, либо пока его кредиторы не отловили.
Удивительно, но в тот вечер дамы умудрились не поссориться, а дружно напиться. Ни одна проблема не была решена, зато все три девицы впали в блаженную прострацию, вяло философствуя невнятным хором.
Восьмое марта Лера встречала с родителями. Даже не с родителями, а с мамой. Папенька, накануне воодушевленно и с полной самоотдачей поздравлявший женщин в своем трудовом коллективе, лежал бревном и обижался, что никто его не жалеет.
– Меня б кто пожалел! – горестно вздыхала Елена Станиславовна. – Может, и к лучшему, что у тебя мужика нет, доченька! Лучше ничего, чем вот такой Буратино деревянный на всю жизнь. Да и разве жизнь это?
– Мам, а у вас любовь была? – Лера тоскливо вздыхала и без интереса поглядывала на экран телевизора, где в свете софитов беззвучно веселили народ звезды эстрады.
– Была, – подумав, припомнила мама. – Любовь, как и молодость, со временем стаптывается, а потом и вовсе пропадает. Помнишь, у тебя тапочки были голубые, с помпоном?
– Помню, – неуверенно согласилась Лера. Тапочки она припоминала весьма смутно. Кажется, они были какие-то мохнатые с неудобной скользкой подошвой. Потом тапки пообносились, стали удобными, привычными.
– А где они сейчас?
– Не знаю, – Лера пожала плечами. – Куда-то делись.
– Вот и любовь со временем куда-то девается. Вот вроде не так давно была, а тут – глядь, а ничего уже и нету. Зато рядом потрепанный жизнью мужик с взаимными претензиями к твоей потрепанности. Вот так и доживают люди, сошедшиеся когда-то по любви. Сначала любовь, потом привычка, а потом просто и деться некуда.
– Красиво рассказываешь. Воодушевляет, – поежилась Лера.
– От любви только одна польза – дети. И то их можно настрогать без любви, отдавая себе отчет в том, что делаешь, чтобы потом не поражаться обыденности семейной жизни. А то сначала сопли, вопли, мексиканские страсти, а когда догадаешься под сомбреро заглянуть, тут у тебя уже и семеро по лавкам, и прынц под шляпой лысый. Лучше, когда изначально на это ориентируешься. Потрясение меньше. Но всем же кажется, что именно у них и случится что-нибудь неземное, не как у других, которые живут непонятно с кем и непонятно как. Я в молодости красавицей была, и папашка твой тоже получше выглядел, попрезентабельнее. А теперь что? Большую часть жизни люди существуют с тем, на что польстились по глупости. Это как с шубой дорогущей: сначала купишь, а потом уже начинаешь думать, как в ней в троллейбусе кататься в час пик.
– Я в шубе на переговоры езжу. Мне по статусу положено, – напряглась Лера.
– Да разве я об этом? Мала ты еще.
– А о чем?
– О том, что зря ты так по своему Вите убиваешься.
– Я не убиваюсь!
– Мне-то не ври. Разве мы с отцом слепые? И парень этот, который к тебе ездит, симпатичный. Мы с отцом видели.
– То Буратино, то просто сиамские близнецы! – съехидничала Лера. – «Мы с отцом»!
– Да какая разница! Я вот слышала, как ты его вчера шуганула. Вот и дура! Чего хорошего, на Восьмое марта со мной тут сидеть, на себя злиться и горе свое кипятить? Пошла бы развеялась.
Лера уже и сама жалела, что вчера нагрубила Леше. В том, что сейчас она встречала единственный женский праздник в году в компании мамы, была какая-то символическая обреченность. Это как неудавшаяся новогодняя ночь: теперь казалось, что надо было назло всему повеселиться, порадоваться, пусть даже через силу, а там глядишь – и оттает что-нибудь в душе.
Да, Виктор обманул. Да, у него не только жена, но еще и ребенок. Но разве он стоит того, чтобы поставить крест на собственной жизни? Он преподал наивной дурехе, возомнившей себя сначала слишком умной, а потом вдруг непоследовательно нырнувшей в безрассудную любовь, замечательный урок. А может, и не было никакой любви? Просто придумала она это все, ударившись в очередную крайность. Пустоты всегда чем-то заполняются, вот Лера и заполнила их Виктором. О чем это говорит? О том, что надо придерживаться золотой середины. Не следует просчитывать жизнь на калькуляторе, но и бросаться в омут с головой тоже глупо.
– До чего додумалась? – поинтересовалась наконец Елена Станиславовна.
– Я просто сидела, – отмазалась Лера.
– Ну конечно. Жаль, ты физиономию свою не видела. Надеюсь, выводы были правильными. Не жди принца. Нету их. А которые есть, они потом слезают с коней и ложатся на диван, прикрывшись газетой. Один ускакал, другой прискачет. Их много. Это нас, принцесс настоящих, мало.
Лера отчего-то не чувствовала себя принцессой. А навязчивость Алексея просто выводила ее из себя. Возможно, принцы все одинаковы, но некоторые определенно хуже, чем все остальные. Или наоборот – какие-то слишком хорошие, чтобы их быстро и безболезненно забыть.
Вечером позвонила Юля.
– Представляешь, мой на деловую встречу умотал, – поделилась она, презрительно хохотнув.
– Так ведь выходной, – напомнила Лерочка.
– Вот и я об этом. Принарядился и погарцевал. Интересно, кто в ихнем тандеме за девочку?
– Тебе правда интересно?
– Неправда, – буркнула Юля. – Меня достало все. Я тут с Костиком разговаривала. Ему плохо очень. Но гордый, дурак. Я сказала, что мы с Ромой можем помочь, так он вдруг разорался. Я-то думала, это только Ромашку моего на соперничестве клинит, а Захаров, похоже, тоже в соревновании участвовал. Вот, спрашивается, чего теперь хорохориться? Я что думаю: Рома бы ему чуть-чуть помог, а дальше я бы к Косте и ушла. Или даже сразу ушла. Живу тут, как лягушка во французском ресторане. Каждый день переживаю, какое нынче меню. Знаешь, я в таких свинячьих условиях выросла, что мне, в отличие от Светки, жить с простым менеджером не так страшно. При условии, что менеджер этот – Захаров.
– А вот мне мама только что рассказывала, что все мужики одинаковые, никакой разницы.
