Он распахнул дверь, Джейн выскочила на крыльцо и глубоко, всей грудью вздохнула. Затем огляделась, выискивая такси, сунула пальцы в рот и так оглушительно свистнула, что у нее самой зазвенело в ушах. Уже забираясь в машину, она обернулась и увидела, что на ступенях, расплывшись в улыбке, стоит и смотрит ей вслед Бэнкс.
В машине Джейн несколько успокоилась. Ей казалось, что она участвовала в дурной пьесе и что вдобавок ко всему ей не дали текста, а слова она позабыла. Ситуация теперь смахивала на фарс. Она заливисто засмеялась.
— Я тоже ведь хочу посмеяться, мисс, — бросил водитель такси. — Над чем смеемся-то?
— Над людьми. Вот умора!
— Люди, мисс, это — да. Тут вы совершенно правы. Самое забавное, что я видел в жизни, это человеческая комедия. Если вы это понимаете, тогда все будет в порядке, уж можете мне поверить.
Расплачиваясь с таксистом, она с радостью заметила в окнах свет: значит, Алистер уже вернулся. Он сидел в гостиной и наводил себе коктейль.
— Ну, как все прошло? — поинтересовался Алистер.
Вместо ответа Джейн принялась хохотать.
— Ока… оказывается, ты не можешь… жениться на мне, потому что я употребляю словечки вроде «пардон». — Она все смеялась и никак не могла остановиться. От смеха у нее запершило в горле, затем начались колики. Джейн в изнеможении привалилась к стене, но смех не затихал, более того, грозил перейти в крещендо. Алистер вдруг резко шлепнул ее по щеке. Джейн тотчас же умолкла и недоуменно подняла на него глаза.
— Извини, дорогая, но это форменная истерика. Думаю, тебе не помешало бы чего-нибудь выпить.
Пока Джейн маленькими глотками осушала бокал, Алистер вытягивал из нее подробности состоявшегося разговора.
— Вот черт! — воскликнул он. — Надо же, сука старая! А я-то думал, что хорошо ее знаю. И это дерьмо Родерик тоже хорош, нечего сказать!
— Но почему, объясни мне, почему нельзя в разговоре произнести «пардон»?! Она несколько раз упомянула об этом. Такое ощущение, что она зациклилась.
— С ее точки зрения тебе следовало бы сказать «что?» или «прошу прощения, как вы сказали?». Это те самые слова, которые выдают социальную принадлежность человека. Точно так же, например, как одни говорят «туалет», а другие «сортир», одни употребляют слово «брюки», а другие — «штаны». Примерно так.
— Не хочешь ли ты сказать, что вдобавок ко всему мне еще придется переучиваться говорить?
— Нет, любимая, не придется. Можешь говорить, как тебе заблагорассудится. И если даже ты будешь постоянно говорить «пардон», я все равно не перестану любить тебя. — Он широко улыбнулся и попытался игриво шлепнуть Джейн. — Тем более что все люди говорят по-своему. Вот ты, например, сказала бы «задница», а я в такой же ситуации употребляю другое слово. — Он рассмеялся.
— Нет, я сказала бы не «задница», а «булочка». — И она, улыбнувшись, попыталась дать Алистеру сдачи.
Но печаль так и не покинула Джейн. Все, что касалось семьи Алистера, вызывало у нее чувство неподдельного изумления. Например, у него в доме все почему-то разговаривали слишком громко, почти кричали. Смеялись же так, что в соседней комнате было слышно, — при этом почему-то открывали рот. Ели тоже очень шумно. Более того, в разговоре друг с другом все употребляли совершенно другие, непривычные Джейн слова. Их лексикон являлся как бы своеобразным кодом для распознавания себе подобных. Как бы то ни было, Джейн не собиралась придавать всему этому слишком большого значения. Или пусть ее принимают такой, как есть, или пошли они все к черту! Она не намерена подстраиваться.
В тот же вечер Алистер отвез ее в «Коннот», пояснив, что все крупные семейные торжества, сколько он себя помнил, отмечались именно здесь. Оглядев огромную, уставленную мягкой мебелью залу, которая, несмотря на обилие посетителей, казалась полупустой, Джейн подумала, что официантов, судя по всему, тут больше, чем клиентов. Чуть ли не за каждым столиком были знакомые ей лица: иных Джейн знала по кинокартинам, других — по телехронике. Алистер наслаждался, наблюдая за тем, какой радостью освещается лицо Джейн, когда она узнавала ту или иную знаменитость. В свою очередь, она получала истинное удовольствие от сервиса: словно по мановению волшебной палочки перед Джейн вдруг оказывалась новая салфетка, в нужный момент наполнялся бокал, исчезала грязная посуда…
— Чувствую себя ребенком, — призналась Джейн, с улыбкой потягивая ликер.
Когда они возвращались домой, Алистер остановился на набережной Темзы. Они находились на том самом месте, где впервые вместе встречали рассвет. Облокотившись на парапет, они молча предались каждый своим воспоминаниям.
— Джейн, я хочу подарить тебе вот это, — наконец сказал он.
На ладони любимого лежало изумительной красоты старинное кольцо с бриллиантами и сапфиром.
— Скажи, Джейн, ты выйдешь за меня?
— Да, Алистер, конечно же, выйду, с радостью выйду за тебя.
Он надел ей кольцо на палец.
— Это наше место, — со значением произнес Алистер. — Тут мы впервые с тобой поцеловались. — С этими словами он поцеловал ее.
Странно, они вот уже год как знакомы, но любое прикосновение Алистера вызвало у нее сейчас сильное ответное желание. Вспомнив вдруг сегодняшний день, Джейн улыбнулась.
— Что тут смешного? — в недоумении поинтересовался Алистер. — Это очень ответственный момент, если уж на то пошло.
Джейн рассказала, как она громким свистом подозвала такси, как при этом вытянулось лицо Бэнкса. Обняв ее за плечи, Алистер рассмеялся.
— По крайней мере теперь я знаю, почему женюсь на тебе.
— И почему же?
— Потому что, когда я буду уже совсем старым маразматиком, если вдруг нас застанет дождь где-нибудь на Бонд-стрит, ты всегда сможешь помочь, всегда выручишь.
Джейн направлялась к фулемскому дому. Она тащила свои коробки почти с триумфальным видом. В одной коробке находилась фантастически хорошенькая шляпка, в другой лежали серые туфли на высоченном каблуке. А кроме того, была еще куплена и великолепная ночная рубашка. Джейн хотела купить также и перчатки (она видела в «Хэрродз» очень хорошие перчатки, итальянские), однако все деньги вышли, придется надевать старую пару. Впрочем, отсутствие новых перчаток никак не могло ухудшить настроения Джейн. Все получалось как нельзя лучше. Паспорт, выписанный на ее будущее имя, уже лежал в «Петти Франс». Сразу после регистрации они заедут за ним и вполне успеют на авиарейс в Италию. Казалось, чуть ли не весь мир на их стороне. За исключением леди Апнор, разумеется.
