Все в порядке? Хотел бы я…
– Хорошо провела вечер? – интересуюсь я, сдерживая гнев.
– Да, мы с Кейт закончили собираться, а потом ели китайскую еду с Хосе.
Час от часу не легче. Снова этот гребаный фотограф. Так вот почему она не звонила!
– А ты? – спрашивает Ана, когда я не отвечаю, и в ее голосе звучат нотки отчаяния.
С чего бы это? Что она утаивает?
Ох, Грей, немедленно прекрати себя накручивать! Я вздыхаю.
– Я был на смертельно скучном ужине по сбору средств на благотворительность и ушел оттуда, как только смог.
– Я хочу, чтобы ты был со мной, – шепчет Ана.
– Правда?
– Да, – говорит она с жаром.
О! Похоже, она скучала по мне. Этот факт радует меня куда больше, чем я ожидал и хотел бы. И от этого я злюсь еще сильнее, ведь я совсем не хочу так сильно привязываться даже к самой чудесной нижней. Достаточно того, что я постоянно думаю о ней и вообще веду себя как глупый подросток.
– Увидимся в воскресенье? – уточняю я, стараясь говорить не слишком просительно.
– Да, в воскресенье, – отвечает она и, похоже, улыбается.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, господин.
От ее хрипловатого голоса у меня перехватывает дыхание.
– Удачного переезда, Анастейша.
Она остается на линии, тихо дышит в трубку. Почему она не нажимает кнопку «Отбой»? Не хочет?
– Клади трубку, – шепчет Ана.
Она не хочет вешать трубку, и у меня сразу улучшается настроение. Я ухмыляюсь, глядя на панораму Сиэтла.
– Нет, ты первая.
– Я не хочу.
– И я не хочу.
– Ты сильно сердился? – спрашивает она.
– Да.
– А сейчас сердишься?
– Нет.
Я знаю, что ты в безопасности.
– Значит, ты меня не накажешь?
– Нет. Я человек настроения.
– Я заметила, – поддразнивает она, и я невольно улыбаюсь.
– Можете повесить трубку, мисс Стил.
– Вы действительно этого хотите, господин?
– Иди спать, Анастейша.
– Слушаюсь, господин.
Она все еще на линии, и я знаю, что она улыбается. Настроение становится еще лучше. Ее смех нравится мне куда больше, чем ее слезы. Нетипично для меня. Но что в нашей истории вообще можно назвать типичным? Все идет не так, как запланировано, но я глупо улыбаюсь и чувствую себя… счастливым?
– Интересно, ты когда-нибудь будешь делать то, что тебе велят? – интересуюсь я.
– Возможно, увидим после воскресенья, – говорит эта искусительница и кладет трубку.
Анастейша Стил, ну что мне с тобой делать?
Вообще-то, есть у меня одна задумка, если, конечно, стек доставят вовремя. С этой заманчивой мыслью я одним глотком допиваю остатки арманьяка и ложусь спать.
– Кристиан! – радостно визжит Миа, бежит мне навстречу, бросив тележку с багажом, и крепко обнимает за шею. – Я так соскучилась!
– Я тоже скучал, – говорю я, заключая сестру в объятия.
Миа отстраняется и пытливо смотрит на меня своими черными глазищами.
– Хорошо выглядишь, – одобряет она. – Расскажи мне об этой девушке!
– Давай-ка сначала отвезем тебя и твой багаж домой.
Подхватываю ее тележку, которая весит не меньше тонны, и мы вместе выходим из здания аэропорта, направляясь на парковку. Я сосредоточенно думаю, как избавить себя от вопросов о «моей девушке». И нахожу единственно верное решение.
– Как тебе Париж? Похоже, большую его часть ты привезла с собой.
– C’est incroyable![10] – восклицает Миа. – Впрочем, Флобер оказался мерзавцем. Господи! Ужасный человек! Дерьмовый учитель, но потрясающий шеф-повар.
– Значит, сегодня вечером ты готовишь ужин?
– Ой, я надеялась, что мама сама приготовит.
Миа без умолку трещит о Париже: о своей крошечной комнатушке, водопроводе и канализации, базилике Сакре-Кер, Монмартре, парижанах, кофе, красном вине, сыре, моде и магазинах. В основном о моде и магазинах. А я-то думал, что она поехала в Париж, чтобы научиться готовить.
Я скучал по ее болтовне; она меня успокаивает, и я слушаю с удовольствием. Миа – единственный человек, с которым я не чувствую себя… другим. Это не потому, что рядом с ней я вдруг чудесным образом становлюсь лучше. С самого детства Миа любила меня и принимала меня таким, какой я есть, не задумываясь особо, в силу легкости своего характера, хороший я или плохой. Я играл с ней, заботился о ней, а она взамен и мысли не могла допустить, что ее великолепный старший братец может быть плохим человеком. Она просто родилась такой…
«Это твоя младшая сестренка, Кристиан. Ее зовут Миа».
Мамочка дает мне ее подержать. Она очень маленькая. У нее черные-черные волосы. Она улыбается. У нее нет зубов. Я показываю ей язык. Она смеется, пуская пузыри. Мама снова разрешает мне подержать малышку. Ее зовут Миа. Я ее смешу. Я все время держу ее на руках. Она в безопасности, когда я ее держу. Элиоту с ней неинтересно. Она писается и плачет. А еще она морщит носик, когда покакает. Элиот не обращает внимания, когда Миа плачет. Я беру ее на руки, и она перестает плакать. Она засыпает у меня на руках. «Ми-а», – шепчу я. «Что ты сказал?» – спрашивает мама, лицо у нее белое как мел. «Ми-а». «Да, да, мой дорогой мальчик! Миа. Ее зовут Миа». Мама плачет счастливыми слезами».
Я сворачиваю на подъездную аллею, останавливаюсь у двери родительского дома, выгружаю багаж Мии.
– А где все? – с недовольным видом спрашивает Миа.
В доме нет никого, кроме помощницы по хозяйству. Она приехала по программе студенческого обмена, и я никак не запомню ее имя.
– Добро пожаловать, – с сильным акцентом говорит она Мие, но смотрит на меня большими коровьими глазами.
«О боже. Лапочка, это всего лишь симпатичное лицо». Не обращая внимания на девушку, я отвечаю Мие:
– Мама на дежурстве в больнице, а папа уехал на конференцию. Ты вернулась на неделю раньше срока.
– Я больше ни минуты не могла терпеть Флобера. Нужно было уезжать, пока не поздно. Да, кстати, я купила тебе подарок!
Миа хватает один из чемоданов и, открыв его прямо в коридоре, роется в содержимом.
– А, вот!
Она вручает мне тяжелую квадратную коробку.
– Открывай! – командует сестра, радостно улыбаясь.
Перед ней невозможно устоять.
С опаской открываю коробку и нахожу там стеклянный шар с черным, покрытым блестками роялем внутри. Самая китчевая вещица из всех, что я видел.
– Это музыкальная шкатулка. Смотри…
Она забирает у меня шар, хорошенько встряхивает и поворачивает внизу маленький ключик. Из облачка цветных блесток доносится «Марсельеза», которую вызванивают колокольчики.
– И что мне с этим делать? – Я не могу сдержать смех – подарок совершенно в духе Мии. – Обалденная штука. Спасибо.
Обнимаю сестренку, и она обнимает меня в ответ.
– Я знала, что ты будешь смеяться.
Точно. Миа хорошо меня знает.
– А теперь расскажи мне об этой девушке, – просит она, но тут в дверь врывается Грейс, и я получаю передышку, пока мать и дочь обнимаются.
– Милая, прости, что я тебя не встретила, – говорит Грейс. – Была на дежурстве. Ты так повзрослела!.. Кристиан, отнеси, пожалуйста, вещи Мии наверх. Гретхен тебе поможет.
«Да? Я что, теперь и носильщик?»
– Хорошо, мама, – отвечаю я и поднимаю глаза к потолку. Еще не хватало, чтобы эта Гретхен в меня втрескалась.
Покончив с сумками, говорю, что у меня сейчас встреча с тренером.
– Вечером зайду.
Торопливо целую обеих и убегаю, прежде чем они не начали донимать меня расспросами об Ане.
Бастиль, мой тренер, не дает мне поблажек. Сегодня мы занимаемся кикбоксингом.
– Что-то ты, парень, совсем размяк после Портленда, – насмехается он, когда я, сбитый ударом ноги с разворота, валюсь на мат. Бастиль – сторонник жесткого стиля тренировок, и это меня вполне устраивает. По разным причинам, но главным образом потому, что наши тренировки – это редкий момент, когда я могу расслабиться и дать выход скопившейся агрессии. Бой – это всегда свобода, а вспышки боли от ударов освобождают и приводят в чувство. Когда-то я бросался в сердце любой безобразной свары, вызывая ужас и оторопь у окружающих. Теперь я прекрасно контролирую и этот аспект своей неадекватной натуры.
Поднимаюсь на ноги. Я хочу поквитаться с ним, но он прав – сегодня у меня ничего не получается.
– В чем дело? – спрашивает он, когда мы заканчиваем тренировку. – Ты какой-то сам не свой.
– Да все нормально, просто замотался, – говорю я безразличным тоном.
– Бывает. На этой неделе будешь в Сиэтле?
– Да.
– Отлично. Мы тебя быстро приведем в порядок.
Я тащусь домой и по дороге вспоминаю о подарке на новоселье для Аны. Отправляю Элиоту эсэмэску.
