Главный психиатр клиники в Бекворте сообщил супругам Харрингтон, что Джулия находится в состоянии острейшего нервного срыва, и настоятельно посоветовал им как можно быстрее прервать ее беременность.
Во время операции Николь сидела в комнате для посетителей и вспоминала тот день, когда впервые узнала, что беременна Джулией.
***
Это произошло как-то случайно, во время очередного осмотра у их семейного врача. Прежде чем поделиться этой новостью с Эдвардом, Николь отправилась к Энн.
– Знаешь, с одной стороны, я бесконечно рада, но с Другой – почему-то боюсь. Конечно, я давно хотела ребенка, но как-то уж слишком быстро все произошло. Мы ведь поженились несколько месяцев назад, и я с таким увлечением работала.
Энн задумчиво посмотрела на подругу и покачала головой.
– Знаешь, ребенок – это каждодневная забота на полную катушку.
– Нет, мне это не подходит, – отмахнулась Николь. – Придется кого-нибудь нанимать. Не могу же я все бросить! У меня такие планы на будущее! Правда, сейчас меня беспокоит другое – как с большим животом подступиться к столу. – Она улыбнулась, представив себя на последней стадии беременности. – Конечно, Эдвард будет безумно счастлив. Он давно уже мечтал завести детей до того, как окончательно состарится.
– Не обольщайся, – снисходительно ухмыльнулась Энн. – В течение первых трех-четырех лет отцы, как правило, не уделяют детям никакого внимания.
– Энн, – неожиданно спросила Николь, пораженная многоопытностью подруги, – если ты действительно хочешь заниматься музыкой, почему бы тебе не нанять прислугу, которая будет присматривать за твоими мальчиками?
– Нет, Ника, ничего не получится. Я все равно не смогу сосредоточиться на деле, зная, что мои дети оставлены на чужих людей. Есть, конечно, женщины, которые не утруждают себя подобными заботами и ходят на работу, но я так не смогу.
Николь грустно вздохнула:
– А вот я даже представить себя не могу без работы. Значит, придется избавиться от всяких забот. Надо просто найти очень хорошего человека, который бы по-настоящему любил моего ребенка.
На обратном пути она все время ломала голову над тем, что же теперь делать. Можно было, конечно, сделать аборт без ведома Эдварда и тем самым решить все проблемы, но тогда у нее не будет ребенка – умного, белокурого, талантливого и очень нежного. Нет уж, лучше найти хорошую няню. У них огромный дом, места в нем много, да и Эдвард будет безмерно счастлив.
Добравшись наконец домой, она налила себе джина с тоником, неторопливо выпила, а потом порывисто набрала номер телефона родителей.
– Мама, я просто хотела узнать, как дела.
– Ты читаешь мои мысли. Я только что собиралась связаться с тобой, чтобы сообщить, что у отца был очередной сердечный приступ. Нет-нет, пока ничего серьезного, но ему нужно оставить работу.
– Ну и что он говорит?
– И слышать не хочет. Говорит, что без работы жизнь потеряет для него всякий смысл…
– Не потеряет, мама. Передай ему, что скоро он станет дедушкой.
***
Пол с каждым днем все острее ощущал свое одиночество. Невыносимое одиночество… Музыканты его оркестра вернулись в Йельский университет, а мать стала напоминать, что ему тоже не мешало бы завершить обучение. Но Пол даже думать не мог о какой-то академической жизни. Сейчас ему нужно было только одно – всеобщее признание, популярность, восхищение его талантом и много денег. Он был слишком большим гедонистом, чтобы жить в бедности и считать каждый цент, рассчитывая на благотворительность какого-нибудь фонда.
Изнывая от тоски, он теперь частенько проводил вечера в небольшом уютном кафе «Фигаро», где однажды приметил симпатичную девушку, рядом с которой стоял футляр со скрипкой. С интересом посмотрев на нее, чего не случалось с ним уже долгое время, он пришел к выводу, что она достаточно привлекательна. У нее были темные волосы, смуглая кожа, прелестный овал лица и пухлые чувственные губы.
– Простите, – обратился к ней Пол после некоторых колебаний, – я вижу, вы играете на скрипке. Дело в том, что я сам музыкант, играю на флейте и сочиняю музыку. Не могли бы вы уделить мне несколько минут? Меня интересует партия скрипки в небольших оркестрах.
Вскоре выяснилось, что она учится в музыкальном колледже в Нью-Йорке, обладает прекрасным характером и незаурядным умом. Ободренный непродолжительной беседой, Пол на всякий случай взял у нее телефон.
Через несколько дней он пригласил ее в ресторан, надеясь, что немного развеется и забудет столь печальное для него расставание с Николь. К сожалению, и это не помогло. Улицы, рестораны, парки, кафе – все напоминало ему о недавней утрате. Эта милая девушка была прекрасной собеседницей и могла бы устроить кого угодно, но только не Пола. Вскоре он убедился, что его попытка найти замену Николь только сильнее бередит рану. Уж лучше оставаться в гордом одиночестве, чем теребить и без того исстрадавшуюся душу.
Последние дни все больше напоминали Николь тюремное заключение. Каждое утро она просыпалась с жуткой головной болью и ощущала себя совершенно истощенной после ночных кошмаров. С одной стороны, она постоянно терзалась из-за утраты любимого человека, а с другой – ей не давали покоя дурные мысли о дальнейшей судьбе Джулии.
В первый же день своего пребывания в доме Эдварда она перебралась в гостиную, дав тем самым понять мужу, что не намерена поддерживать обычные супружеские отношения. Харрингтон же воздержался от упреков, так как тяжелая болезнь дочери придала бы выяснению их отношений оттенок чрезмерной эгоистичности.
Николь каждый Божий день ходила в клинику, расположенную в полутора милях от дома, и просиживала там часами, несмотря на совет доктора Спивака не слишком навязывать дочери свою опеку и дать ей возможность успокоиться и немного прийти в себя. Едва ли не через день Николь встречалась с доктором, который все время пытался объяснить ей причину упорного молчания Джулии. К сожалению, он так и не смог сделать окончательный вывод относительно ее состояния. Вначале он убеждал Николь, что это просто-напросто острый эмоциональный шок, затем стал намекать на наличие признаков шизофрении и в конце концов высказал догадку, что это всего лишь осознанный уход от надоевшего и несправедливого, как ей казалось, окружающего мира.
Большую часть времени Джулия неподвижно сидела у окна и смотрела на темные воды Ист-ривер, совершенно не обращая внимания на присутствие матери. Николь не навязывала ей свое общение, но всеми силами пыталась показать, что по-прежнему любит ее и готова пожертвовать всем ради ее благополучия.
