– Господи, как можно себя в этом винить? – воскликнул он.
– Я должна была пойти с ней. Убийство было так просто предотвратить…
– И вы все эти годы не перестаете терзаться?
– Такую колоссальную ошибку невозможно забыть.
– Зачем вы мне это рассказываете? – спросил он после долгой паузы.
Действительно, зачем? Обычно она избегала разговоров про тот роковой день, боясь, что не зажившая рана снова начнет кровоточить.
– Не знаю… Я заставила вас рассказать мне о жене. Вам было больно. Вот я и решила восстановить равновесие.
– Как я погляжу, равновесие – ваш конек.
– Скорее, справедливость. Иногда у меня не получается. Иногда приходится закрывать глаза и прятаться в темноте.
– Как в случае с Квинном?
– Я не пряталась… – Зачем лгать ему и себе? Конечно, она сознательно закрывала глаза на жизнь Джо. Слишком важен был для нее образ друга, созданный воображением. – Хорошо, иногда я выбираю самообман. Но чаще смотрю на вещи здраво.
– Я вам верю.
Она помолчала.
– Что будет с Миллисентой Бэбкок? Если они узнают о цели посещения Джо, ей тоже будет грозить опасность?
– Чего они добьются, если причинят вред еще и ей? У Чедберна есть тетка и трое двоюродных братьев. Перебить их всех было бы неосмотрительно. К тому же исчерпывающим доказательством станет ДНК самого Бена. Миллисенте вряд ли грозит опасность.
Вряд ли… Так же сомнительна была безопасность ее матери и Гэри.
Ева утомленно закрыла глаза. Только бы прекратились убийства! Больше она этого не вынесет.
Вашингтон, 23.05
– Мистер Фиск? – Лайза Чедберн наклонилась к окну машины и улыбнулась. – Позвольте, я к вам подсяду. Здесь слишком людно.
Фиск обвел взглядом улицу.
– Не вижу ни души.
– Поэтому я и предложила встретиться здесь. Все федеральные учреждения, расположенные вокруг, закрываются в пять. – Она села рядом с Фиском и захлопнула дверцу. – Но я, как вы, надеюсь, понимаете, обязана избегать малейшего риска. Меня все знают в лицо.
Во избежание узнавания она надвинула на глаза капюшон коричневого плаща. Сейчас, в машине, она его сняла.
– Это действительно вы, – сказал Фиск с облегчением.
– Спасибо, что поторопились в Вашингтон по моему звонку.
– Меня подстегивало любопытство. К тому же вы обмолвились о каком-то заманчивом предложении…
– Наверное, вам к тому же польстило то, что я обратилась к вам напрямую, минуя Тимвика?
– Нет, не польстило. – Эта тщеславная сучка воображает, что может им помыкать только потому, что именуется первой леди! – Вы значите для меня не больше любой прохожей. Вы мне не нужны, зато я нужен вам. Иначе меня бы здесь не было.
– Вы правы, – произнесла она с улыбкой. – У вас уникальный талант, достойный восхищения. Я говорила Тимвику, что поражена тем, как блестяще вы решили проблему с Барретт-Хаус. Увы, Тимвику недостает вашей расторопности, он проявляет нервозность и ведет себя иррационально. Он меня разочаровывает. Вы отдаете себе отчет, что он был всего лишь передаточным звеном, доводящим до вас мои приказы?
– Не президента, а ваши?
– Президент здесь совершенно ни при чем.
Настал его черед испытать разочарование. А он еще гордился, что работает на могущественнейшего человека свободного мира….
– В таком случае я должен запросить прибавку.
– Где логика?
– Если он не знает, чем вы занимаетесь, значит, от него исходит потенциальная угроза. Если бы он был во всем этом замешан, то мог бы меня защитить. Вы в этом отношении бессильны.
– Вы хотите защиты, Фиск? Что-то не верится. Я ознакомилась с вашим личным делом и не могу представить, чтобы это вас волновало. Вы привыкли полагаться только на самого себя.
Он уставился на нее с новым интересом. А она не глупа!
– Лучшая защита – деньги.
– Вы и так гребете огромные суммы. У вас скопилось в швейцарском банке состояние, способное обеспечить по-царски роскошную жизнь.
– Я стою этих денег.
– Безусловно. Я просто хочу подчеркнуть то обстоятельство, что вы давно могли бы отойти от дел. Зачем вы продолжаете рисковать жизнью?
– Денег никогда не бывает достаточно. Она покачала головой.
– Дело не в этом. Вам нравится рисковать, вести опасную игру. Вы получаете от этого громадное удовлетворение. Чем смертельнее игра, чем выше риск, тем вам интереснее. Вам нравится браться за дела, которые никому больше не под силу. – Лайза выдержала выразительную паузу. – Ведь самое трудное – это совершить убийство и не понести наказания. Вот он, главный вызов, самая захватывающая игра! Проницательна, даже слишком!
– Предположим.
– Со мной вам нечего опасаться. Ваша философия кажется мне вполне разумной, к тому же она идеально совпадает с моими желаниями. Потому я вас и выбрала.
– Вы, а не Тимвик?
– Тимвик предложил несколько кандидатур и воображает, что мы отобрали вас совместно. Нет, это я выбрала вас, Фиск. Я знала, что мне нужны именно вы. – Она улыбнулась. – А я нужна вам.
– Мне никто не нужен.
– Не правда. В моих силах повысить сложность игры. Благодаря мне вы можете решать задачи беспримерной трудности. Разве вас не привлекает такая возможность?
Он ничего не ответил. Она усмехнулась.
– Привлекает, так я и знала. Вам, наверное, осточертело подчиняться Тимвику. Вы любите смелые ходы, решительность, чистую работу. Перейдя ко мне, вы все это получите.
Он был готов ей поверить.
– Вы собираетесь отстранить Тимвика?
– Вы вернетесь в Атланту и займетесь Кесслером. Формально вы будете по-прежнему отчитываться перед Тимвиком, но подчиняться отныне будете только моим приказам и ответ держать непосредственно передо мной.
– Мне было бы проще принять решение, если бы я знал, что происходит.
Она внимательно посмотрела на него.
– Ничего подобного! Вам на это наплевать. Вы считаете все эти сложности глупостями. Вы хотите применять силу. Сила – вот единственное, что вы цените.
Фиск скривил губы.
– Вы считаете, что так хорошо меня знаете?
Она покачала головой.
– Возможно, я знаю вас недостаточно хорошо, но пережить вас смогу.
– Неужели? – Он схватил ее за горло. – Представьте, какая заманчивая задачка – прикончить первую леди страны и остаться невредимым? Мне бы очень хотелось лишний раз продемонстрировать всем этим ублюдкам их тупость.
– Я думала об этом. – Она не сводила с него смелый взгляд. – Только после этого вам придется бежать, и игра окажется прервана. Это было бы большим разочарованием. Я могла бы продлить игру.
Он сжимал ей горло, зная, что останутся синяки. Он намеренно причинял ей боль, проверяя ее решимость. Она не шелохнулась.
