Я рассказала ей обо всем: об острове Бейнбридж, Би, Эвелин, дневнике, Греге, Джеке, Генри, встрече с Эллиотом и о Джоэле тоже. А еще о том, что провела последние дни в размышлениях о случившемся.
— Понимаете, что я вам больше не нужна? — спросила она, когда я закончила.
— Что вы имеете в виду?
— Вы нашли ответы.
— Правда?
— Конечно.
— Но я по-прежнему не могу писать. Не получается.
— Теперь получится. Идите домой и убедитесь.
Бонни оказалась права. Вернувшись домой, я вытащила ноутбук и начала работать. Я стучала по клавишам весь день, не обращая внимания на шум дорожного движения за окном, пропустив обед, а потом и ужин, до поздней ночи. Не останавливалась, пока не перепечатала историю Эстер от начала до конца. Прежде чем закрыть ноутбук и лечь спать, я долго глядела на последнее предложение. Дневник закончился, но история любви продолжалась. Я чувствовала это всем сердцем. Глубоко вздохнув, я перевела курсор на чистую страницу. Меня охватила решимость дописать эту историю, хотя я пока не знала, каким будет финал. Я должна была ее закончить ради Эстер. Ради Эллиота. Ради Би, Эвелин, Генри, дедушки, бабушки, мамы и ради себя тоже.
Тридцатое марта
Вернувшись в Нью-Йорк, я старалась не думать о Джеке, но, куда бы ни повернулась, мне везде мерещился он. Я не могла избавиться от его присутствия. Может, именно это имели в виду Эллиот и моя бабушка, когда говорили о вечной любви? И все же история Эстер закончилась не так, как ей хотелось. Неужели надо смириться и жить дальше, спрятав любовь глубоко в сердце?
Днем я позвонила Аннабель на работу и предложила вместе пообедать.
— Мы даже не отпраздновали твою помолвку!
Условились встретиться в ресторанчике недалеко от моего дома. Официантка усадила меня за столик, а через десять минут в зал влетела Аннабель.
— Прости! Позвонила мама Эвана, а она любит поболтать.
— Рада тебя видеть, Аннабель! — улыбнулась я.
— Хорошо съездила на остров? Ну да, я знаю, столько всего произошло, но ты рада, что вообще поехала?
— Да, — кивнула я.
— Какие теперь у тебя планы?
— Я точно знаю, что должна сделать.
— Да?
— Я собираюсь закончить книгу.
— Что ты имеешь в виду?
— Я закончу историю Эстер. Напишу заключительную главу.
Аннабель улыбнулась.
— Эту историю скрывали много лет; я теперь в некотором роде отвечаю за то, чтобы она получила достойное завершение.
Аннабель коснулась моей руки.
— И закончив ее, ты покончишь со своими проблемами.
Я кивнула.
— Благодаря тебе.
— Я только посадила тебя в самолет, — возразила подруга. — Остальное ты сделала сама.
— Анни, я чуть было не стала одинокой неудачницей с кучей кошек. Представляешь меня в окружении девятнадцати кошек?
— Представляю. Кто-то должен был тебя спасти от этой участи.
Мы рассмеялись, потом Аннабель опустила взгляд.
— Когда ты уезжаешь?
— Куда?
— На остров Бейнбридж.
В глубине души мы обе догадывались, что я уеду. Вот только когда и при каких обстоятельствах?
— Понятия не имею.
Впрочем, и день, и время уже определились, хотя я этого еще не знала.
Я вернулась домой после трех. На автоответчике мигал огонек, и я нажала на кнопку, чтобы прослушать сообщение.
«Эмили, это Джек».
У меня волосы встали дыбом.
«Я не сразу узнал о твоем отъезде, и потребовалось какое-то время, чтобы найти этот номер. Я был в полной растерянности из-за того, что ты уехала не попрощавшись, но потом поговорил с дедом. Он рассказал о твоем визите, и я понял, что произошло. С недавних пор память его подводит, так что, если он сказал обо мне какую-нибудь глупость, не принимай это всерьез».
Сообщение оборвалось, и сразу зазвучало другое.
«Прости, это снова я. Хочу объяснить про ту ночь. Это ведь ты звонила, да? Надеюсь, что у тебя не сложилось неверное представление. Я работал над картиной, у меня все руки были в желтой краске, вот клиентка и взяла трубку. Пожалуйста, поверь мне! Здесь нет никаких романтических отношений. Эмили, ей за шестьдесят! Может, теперь тебе станет легче?»
На какое-то мгновение Джек замолчал.
«Но я действительно что-то скрывал, и мы должны об этом поговорить».
Он снова сделал паузу.
«Эмили, я скучаю. Ты мне нужна. Я… я тебя люблю. Вот, я все сказал. Пожалуйста, позвони».
Посмотрев на определитель, я торопливо набрала номер. Джек меня любит!.. Телефон звонил и звонил, но никто не брал трубку. Тогда я сделала лучшее из того, что оставалось: позвонила в аэропорт и заказала билет в Сиэтл на следующий день.
— Обратный билет нужен? — спросили меня.
— Нет, — ответила я, не раздумывая.
После того как я торопливо собрала сумку и застегнула молнию, мне показалось, что я забыла нечто важное. Пройдясь по квартире и мысленно проверив по списку все вещи, я поняла, что не положила в чемодан «Годы милосердия». С самого возвращения в Нью-Йорк я думала об этой книге, и мне не терпелось перечитать ее в свете истории Эстер.
Книга терпеливо ждала на полке в гостиной. Я достала ее, села на диван и прочитала несколько страниц. Посмотрела свежим взглядом на титульный лист и вдруг увидела выцветшую надпись черными чернилами, которую раньше не замечала. Я поднесла книгу к глазам. Надпись гласила: «Эта книга принадлежит Эстер Джонсон».
Тридцать первое марта
Помню, в старших классах рассказывали о девочке, которая поехала в Сиэтл с друзьями, но опоздала на паром и не успевала попасть на остров к десяти часам, когда ее встречали родители. Следующий паром ожидался только через час, а строгий отец наверняка запретил бы ей гулять или еще что похуже. Девчонка запаниковала и когда увидела, что паром отходит от причала, швырнула свою сумку, а потом прыгнула сама. Только вот оказалась она не на палубе, а в воде. Ее отвели в медпункт и отправили домой со сломанным запястьем и синяком на подбородке. Девочку звали Кристалина. Я вспомнила ее имя, услышав паромный гудок. Я как раз подбегала к терминалу, когда паром отчалил. Мое сердце ухнуло вниз.
Большую часть последних тринадцати часов я либо томилась в аэропортах, либо летела; добравшись до пристани и увидев, что я опоздала буквально на считаные секунды, я всерьез подумала, а не прыгнуть ли мне в стиле Кристалины? Правда, потом я посмотрела на неспокойное море и решила, что остров никуда не денется. Джек тоже. Или нет?
Судно причалило в восемь двадцать пять вечера. Никто меня не ждал, кроме одинокого такси.
