— Что вы, сеньор, — кинулся он отстаивать честь родной страны, безбожно коверкая английские слова, — у нас совершенно безопасно. И мы можем встречать сеньору возле Лас-Вегаса, а после провожать.
— Посмотрим, — буркнул Виктор и пришпорил своего жеребца.
Вечером он спросил, будто невзначай:
— Почему ты так хочешь ездить на ранчо одна?
— Мне нужно личное пространство, — ответила я прямо.
— Для чего?
— Вик, иногда мне необходимо побыть одной, без тебя. Понимаешь? К тому же, я вижу, что ты равнодушен к этим урокам и занимаешься только ради меня. Зачем же нам мучить самих себя?
После моих слов Плетнев задумался. Сидел, глядя куда-то в пространство, барабанил пальцами по столу.
— Хорошо, — согласился он неожиданно спокойно, но я видела, чего это ему стоит. — Будешь ездить самостоятельно. Только, Ядвига…..
— Разумеется! — перебила его. — Нигде не останавливаться, соблюдать скоростной режим и не брать попутчиков.
— И если что-то случится, сразу звонить мне, — подхватил он и добавил задумчиво: — Надо арендовать еще одну машину.
— Зачем? — не поняла я.
— Чтобы я мог добраться до тебя, если это понадобится.
— Делай, как считаешь нужным, — ответила, решив, что не буду с ним спорить.
Если Виктору так спокойнее, пусть будет второй автомобиль.
Доехать до ранчо можно было четырьмя разными путями, и в поисках наилучшего, с точки зрения моего плана, я изучила их все. К сожалению, идеального варианта я не нашла. В моем воображения, это должна была быть горная дорога. Но ранчо было расположено на равнине, а ехать в горы я побоялась, чтобы у Виктора не возникло ненужных вопросов. В самом деле, зачем бы мне ехать в горы, в противоположную сторону от города?
В итоге, остановилась на одном отрезке пути, где грунтовая дорога делала резкий поворот, огибая довольно крутой овраг. Там-то я и назначила встречу Валентину.
Он стоял около разбитого седана, судя по внешнему виду помнящего еще президента Перона и его Эвиту. Валентин курил, прислонившись к крылу этого ветерана.
— Надо же, — искренне удивился он, когда я припарковала свой внедорожник рядом, — думал, что не придешь.
— А я вот пришла. Бензин с собой?
— Пятилитровая канистра.
— Отлично, — сказала и огляделась.
Для того, что я задумала, свидетели были не нужны.
— Помоги мне.
— Что собираешься делать? — спросил Валентин.
— Умереть, — коротко ответила я и взялась за руль.
Валентин окинул пристальным взглядом пустую дорогу и возразил:
— Давай это сделаю я.
В ответ упрямо помотала головой.
— Ядвига, не дури. Я уже понял, что ты задумала. Будет лучше, если я сяду за руль.
— Нет, — повторила упрямо, заглушила мотор и вышла из машины. — Дай сигарету.
Валентин прикурил сигарету, протянул ее мне. Я глубоко затянулась и посмотрела на небо. Яркое солнце ослепило, слезы покатились по щекам, но я только шире распахнула глаза. Что мне до этого чужого солнца и незнакомого неба?
Вдруг вспомнился один летний день. Солнечный, теплый, веселый. Было воскресенье, и мы с Сашенькой пошли в зоопарк. Мой маленький сын спокойно прошел мимо льва и жирафа, чуть задержался у вольера с белыми медведями и остался равнодушен к обезьянам. А вот маленькие козлята в детском зоопарке его покорили. Саша стоял, как зачарованный, глядя на белоснежных малышей. Потом решился и просунул руку через решетку. Козленок подошел поближе и ткнулся розовым носом в детскую ладошку, и мой малыш, замирая от восторга, погладил крутой лобик животного.
А потом мы сидели на скамейке, я держала сына на коленях, а он пил сок и делился впечатлениями от знакомства с козленком.
Я слушала, уткнувшись носом в детскую макушку, с наслаждением вдыхая самый лучший в мире аромат — аромат собственного ребенка, и ощущая, как плещется внутри абсолютное, безграничное счастье.
Вы, осуждающие меня, что вы можете знать о том, каково это — понимать, что твоего малыша больше не существует?! С умным видом рассуждающие о том, что все наладится, и я достаточно молода, чтобы иметь еще детей, готовы ли вы променять одного ребенка на другого? Отказаться от того, кто плоть от плоти, кровь от крови твоей? А что, ведь будут же другие дети. Неужели вы искренне полагаете, что время лечит? Что можно заменить одного малыша другим и жить счастливо?
Я столько лет не видела своего сына, не слышала его голос, не ощущала его запах! За что это мне? Чем я прогневила небеса?!
Один решил, что ему все можно, ведь деньги решают все. Другой с удовольствием включился в игру, напрочь забыв об ответственности за тех, кто был с ним рядом. И оба не желали думать о последствиях. Но Андрей заплатил за свою глупость собственной жизнью и жизнью моей семьи. Так почему же Виктор должен остаться безнаказанным?
Только потому, что он, в общем-то, неплохой человек? Или потому, что он искренне раскаивается в содеянном? Но я не господь бог, чтобы прощать грешников.
Я живой человек. Из плоти и крови. Я просто мать, потерявшая своего ребенка. И мне очень больно.
Крепко зажмурилась, представляя себе своего сына. Глаза, хохолок на макушке, круглые детские пяточки. Слезы жгли глаза, сердце стучало, грозя пробить грудную клетку, в ушах шумело. На секунду я испугалась, что теряю сознание, но тут же мужские руки крепко сжали мои плечи и ощутимо тряхнули.
— Хватит! — рявкнул Валентин.
И я пришла в себя. Вытерла слезы, оттолкнула Валентина и решительно распахнула дверь машины.
— Откажись, — сказал мне в спину Валентин. — Разверни машину и поезжай к нему.
Я замерла.
— А ты бы отказался? — спросила хрипло.
Говорить было сложно, непролитые слезы душили, царапали, рвали горло.
— Если бы любил, то отказался бы, — спокойно и твердо ответил Валентин.
На мгновение захотелось последовать его совету. Сесть машину, вернуться к Виктору и …. Что потом?
Сознаться, что я не та, за кого себя выдаю? Или промолчать и жить дальше, будто ничего и не было?
Но в любом случае, изнывать то ли от ненависти к любимому, то ли от любви к ненавистному. Как ни назови, но я не готова потратить свою жизнь на чувства, разъедающие меня изнутри, как кислота. Но готова ли я всю жизнь сожалеть, о том, что сделаю сейчас?
Не говоря ничего, села за руль, завела мотор и медленно подъехала к самому краю обрыва.
— Помоги, — попросила Валентина.
— Выйди из машины, но не глуши двигатель.
Несколько минут мы безуспешно пытались столкнуть внедорожник в обрыв, но тяжелая машина не сдвинулась ни на миллиметр. Я начала мысленно прикидывать другой план, когда Валентин, навалился всеми телом на дверцу багажника, так, что у него вздулись вены на лбу, рыкнул и все-таки столкнул машину вниз.
Внедорожник кувырнулся и замер на дне оврага, упав боком.
— Довольна? — спросил Валентин, пытаясь отдышаться.
— Канистру дай.
— В багажнике, — ответил Валентин.
Я достала из багажника его машины пятилитровую пластиковую канистру, похлопала себя по карманам и, убедившись, что зажигалка со мной, стала осторожно спускаться к внедорожнику. Заглянула в салон. Сумка валялась, упав с переднего сидения. Я аккуратно достала ее, расстегнула молнию и забросила в кусты.
— Разумно, — заметил, стоя наверху, Валентин. — Когда найдут, решат, что вылетела в открытое окно при падении.
Я кивнула, соглашаясь, потом зачем-то сняла туфли и положила их в салон внедорожника. После, щедро облив машину горючим, отошла на пару метров, чиркнула зажигалкой и бросила ее в машину.
— Отходи! — скомандовал Валентин.
Меня не нужно было просить дважды, поджариться вместе с машиной не входило в мои планы. Быстро поднялась по склону, цепляясь за высокую траву и ветки кустарника. Отдышалась, наблюдая, как потихоньку разгорается пожар.
— А она точно сгорит? — спросила с сомнением.
— Сейчас огонь доберется до бензобака и полыхнет, — ответил Валентин.
Глянул на мои босые грязные ноги, покачал головой.
